Книга Королева сыска - Галия Мавлютова

Наверняка кто-то ждал, что она не выдержит и сорвется в истерику, ведь я женщина, как вы можете заставлять меня заниматься такими гадостями? Но этот «кто-то» плохо ее знал. Трудности распаляли ее злость, злость разжигала паровой котел ее энергии, и она выдерживала многое.

Ее вдруг мысленно повело вбок, на тропу досужих размышлений. А если бы действительно ей даровали высочайшей милостью дворянство за выдающиеся заслуги в искоренении криминала и пришлось бы сочинять герб и девиз, то… То сочинила бы. На гербе изобразила бы гюрзу, из пасти которой обязательно сочится яд. Гюрзу, которая… ну скажем, обвивает кактус как символ тягот и невзгод. Геральдические цвета — красный и черный.

Просто потому, что это ее любимые цвета. И над гербом прописан девиз, что-то вроде: «Нет мужика круче меня». Не-а, не годится. Может, лучше: «Расступись и разбегайся»? Бр-р-р — чушь какая!

Итак, тот, кому несомненно принадлежит номер первый и кто не может не знать чего-либо о Марьеве, в городе, собака такая, отсутствует. Где он, когда вернется, вернется ли — неизвестно. Но к намеченным на декабрь выборам, может быть, объявится, поэтому оставим за ним условное первенство и обратимся к номеру второму.

Она продолжала размышлять, переходя в комнату, усаживаясь перед зеркалом для наведения «товарного вида».

Не закончив эту церемонию, она не отходила от зеркала, даже если чувствовала, что опаздывает.

Ничего, на машине доедет, не впервой. Но приходить на работу кое-как она не могла. Если не будет выглядеть блестяще, пропадет уверенность в себе, а без этого нет работы. Ухоженность — для работы, для дела, которому совсем не по-женски посвятила всю себя. Смотри, народ: Гюрза идет! Лучшая в мире…

Кстати, о деле. С кого же все-таки начать серию встреч с информаторами?

Как обычно, в случаях сомнения она положилась на интуицию, и ее интуиция, этакая самостоятельная змея, гюрза в Гюрзе, ожила, зашевелилась, подняла шипящую голову. И высветила в ряду имен и кличек человека, с которого она и начнет. Позвонит сегодня с работы и забьет «стрелку».

Закончив с макияжем, критически оглядела результат. Лучше лицо не сделаешь. Разве что если можно было бы вернуться на десять лет назад. Или если перейти в домохозяйку при «новом русском» и не вылезать из косметических салонов. И то и другое невозможно. И никакого сожаления по этому поводу.

Она подошла к шкафу. Извечный женский вопрос «что надеть?» по рабочим дням Гюрзу не тревожил. Джинсы и свитер. Или деловой костюм.

Практично, годится и для засады, ей идет и то и другое. Сегодня она, пожалуй, предпочтет костюм.

Черные брюки и пиджак. Засад сегодня вроде бы, тьфу-тьфу, не предвидится, а приличное заведение посетить, она надеется, придется. Если вызовет агента и договорится о встрече. Звонить есть смысл часиков с двенадцати, раньше агент не просыпается.

Так, готова. Из сумочки ничего не выкладывала, денег в кошельке лежит достаточно. Достаточно на сегодняшний день, а бывает ли их достаточно вообще — вопрос вопросов. Что у нас со временем? Впритык. Следовательно, как обычно. Пять минут ждет на остановке муниципальный транспорт, если тот не прибывает, то за десятку на машине.

Итак, очередной рабочий день начался.

Глава 2

24.11.99, день

Конспиративная встреча агента и его куратора для многих окутана ореолом таинственности. Для немногих — ничем не окутана, просто кусок будней, часть работы, а работа, как известно, весомая составляющая короткой жизни… Гюрза пришла раньше не потому, что боялась опоздать или таков был ее стиль. Напротив, на деловые встречи она предпочитала являться минута в минуту. Другое дело, конечно, любовные свидания; в этом случае свое брала традиция — женщина всегда опаздывает и в том права. Но сегодняшнее, назначенное на четыре рандеву к любовным не относилось. Хотя природа и милицейские предания знают случаи, когда тот, кто «стучит», с тем, кому «стучит», состояли в интимно-лирических отношениях.

Гюрза припомнила, нет ли у нее еще каких-нибудь дел неподалеку от места встречи. Чтобы два раза не мотаться. Оказалось, есть. Таким образом, можно убить одной поездкой двух зайцев. С первым делом она управилась быстрее, чем ожидала, образовался временной вакуум, его потребовалось чем-то заполнить.

Юмашева прогулялась пешочком до нужного угла. Можно было и еще погулять, центр города располагает к этому, но вот погода… жуткая влажность, холодный ветер — бр-р-р… Поэтому полчаса, оставшиеся до условленного времени, Гюрза провела в кафе. В том самом, что и служило местом встречи. Заказала пиццу с грибами, кофе, бисквиты. Не потому, чтобы замотивировать получасовое сидение за столом, а потому, что действительно проголодалась.

Она помнила это заведение еще с советских времен. Тогда это была котлетная, построенная, видимо, как соцбытучреждение прядильно-ниточного комбината, расположенного в квартале отсюда, для перекусочных нужд его работников. Среди питерских «застойных» котлетных — вполне пристойное место. Не грязное, алкашей гоняли, на столах салфетки в пластиковых стаканчиках, котлеты, конечно, дрянь, но всегда имелся выбор других блюд; среди них встречались и ничего себе, вполне съедобные. И очереди обычно не выстраивались.

Кооперативно-перестроечные времена, едва затронув интерьер, переменили ценник, вывеску и ассортимент. Заведение впервые обзавелось именем собственным — «Жанетта», в нем стали варить кофе по-восточному и продавать горячие бутерброды. Появился повод сидеть подолгу за столиком и разговаривать. Заведение сделалось удобным для конспиративных встреч. До этого могло привлекать лишь его расположение: в центре города, но в стороне от людных улиц, случайный человек вряд ли забредет, вокруг только жилые дома и предприятия, гулять здесь незачем.

В начале девяностых заведение ушло в частные руки. Изменился интерьер, кафе погрузилось в интимный полумрак, наконец-то стали продавать алкоголь. И публика пошла другая, главным образом мальчики и девочки из офисов последних в округе расплодилось несчитано. Акции заведения на рынке тайных встреч заметно поднялись. А когда вокруг столиков соорудили нечто вроде ширм, кафе стало прямо-таки идеальным местом для кураторов и их агентов. Юмашева чуть ли не всерьез удивлялась, почему она не встречает здесь никого из своих коллег, беседующих со своими… Гюрза редко употребляла слово «стукач», говоря об агентах.

Оно казалось ей слишком поверхностным, однобоким и кагэбэшным. На худой конец, сойдут и «информатор» или тот же «агент». А чаще всего называла их «барабанами». Кулуарно, конечно. Хотя, по большому счету, любое из слов лишь приблизительно передавало суть отношений, складывающихся между опером и работающим на него человеком. Точнее, каждый отдельный случай требовал своих слов.

Гюрза отодвинула тарелку с корочкой от пиццы («Так себе плюшка, кабы не голод, в жизни не съела бы так много») и поднесла ко рту кофейную чашку. Слух выхватил знакомую фамилию — Марьев. Нет, она не вздрогнула, не опрокинула кофе на юбку. Она улыбнулась. Отыскал и здесь. Нет от вас покоя, Сергей Геннадьевич. На коммерческой радиостанции, выбранной девушкой за стойкой, наступило время городских новостей, и почему-то вдруг вспомнили Марьева. Послушав немного сообщение, Юмашева поняла почему. В связи с более свежим и более громким убийством Воропаева.