Книга Провозвестник Тьмы - Сергей Сезин

Устав от мыслей, на которые у меня не было ответа, я вышел из дома и стал смотреть, куда мне идти. Тропинка нашлась, и зашагал я по ней мимо дома, мимо облетающего дуба, мимо березняка… Да, тут все однозначно – я не у себя дома, ибо растительность совершенно не совпадает. Время – наверное, тоже поздняя осень, только осень здесь либо более холодная, либо сейчас позднее, чем это было там: под Новороссийском еще в ноябре может быть плюс десять – пятнадцать, и листья могут пока не торопиться менять зелень на другие цвета. И красного цвета среди осенних листьев побольше. И значительно больше колючих кустов и лоз.

Кстати, а как здесь с животным миром? В Атакаевской щели я бы ничего не боялся, разве что на гадюку наступить, но и то уже не змеиное время. А здесь? Да кто его знает. Мне все больше кажется, что места похожи на среднюю полосу. То бишь можно близко познакомиться с кабаном, волком или медведем. Не думаю, что их сейчас очень много, но много ли мне медведей надо? Для незабываемых впечатлений хватит и одного.

А если это не средняя полоса? Или не то время? Тогда всяких зверей побольше бывало. И слышал я, что после войны много одичавших собак расплодилось, что было совсем нехорошо. Они и их потомки от связей с волками совсем человека не боялись. Захотят скушать – скушают. Так мне рассказывали старые люди о старых временах. А чего это я подумал о послевоенных временах? Из-за газеты, вестимо. Правда, газета из сорок шестого (к примеру) года могла лежать и десять, и двадцать лет в покинутой избе. Ну да, в шестидесятые годы много неперспективных деревень упразднили, потому газета двадцатилетней давности могла и в шестьдесят шестом году лежать, брошенная уезжавшим на центральную усадьбу колхоза человеком. Все вроде так, но что-то гнетет меня. Причем не мысль, а так, само по себе. И вряд ли это от хлеба с вареньем. Как-то ощущается всем нутром предчувствие чего-то очень неприятного.

А дорога все текла под ноги, текла, а вокруг был все лес, все лес, иногда небольшие поля. Прямо какие-то полоски земли, вырванные у леса. Перешел пару речек по деревянным мостам. Второй мост как-то подозрительно поскрипывал под шагами, но устоял под моей массой. Речка-то под ним была явно Переплюйкой, но ухнуть в воду хоть по колено поздней осенью как-то не желается. Не тот сезон. В море основной купальный сезон заканчивается в сентябре, если осень теплая, можно и в начале октября поплавать. Есть мазохисты, которые и в ноябре испытывают судьбу. В средней полосе (а я что-то стал укрепляться в мысли, что именно она передо мной) есть примета, что: «Как святой Илья в воду пописал, так и конец купанью».

Шел я, шел, наверное, часа уже два, а жилья или людей мне все не встречалось и не встречалось. Ноги уже устали, а сколько им еще идти? Двигаюсь вроде как на северо-восток (компаса у меня нет, это мне «внутренний компас» подсказывает). Ну ладно, пусть даже точно на север – а все же сколько еще идти? Вроде как мое знание географии говорит, что вряд ли больше тридцати километров. Ибо что-то да и должно встретиться. Ну и тридцать километров – это все-таки много. Да еще и на утренней заправке из одного бутерброда. Дорога вроде стала чуть лучше, в смысле лучше наезженной, кое-где попадались и отпечатки автомобильных шин. Да, это уже второй раз вижу отпечаток на невысохшей земле у лужи. Следопыт из меня неважный, если не сказать сильнее. Ибо не влекли меня охота и рыбалка. Я еще в юном возрасте съездил разок на утиную охоту и пару раз на рыбалку. Меня это не впечатлило. Нельзя сказать, что мне совсем на охоте было неинтересно, но нравилось мне стрелять, а вот стоять, ожидая дичь, маскироваться и прочее – это меня не влекло. А к рыбалке вовсе не было ни малейшего влечения. Ну и ладно. Все равно мне с моей группой оружием нельзя владеть.

Но что мне не нравилось все больше и больше – это то, что чем дальше я шел, тем тяжелее у меня становилось на душе. Как будто я шел куда-то, где меня ждет какая-то кара, оттого приближение места этой кары меня нервировало. Дорога поднялась по склону небольшого холма, свернула вправо, и передо мной открылась деревня. Десяток крыш, виднеющихся ниже по склону.

Я было обрадовался, ускорил на радостях шаг, но потом, повинуясь какому-то предчувствию, шаг сбавил. Что-то мне в этой деревне виделось не то, но что? Или это у меня все тот же непонятный мандраж? Шел я медленно, озирался и руку держал на том самом топорике, что взял на кордоне и нес за поясом. Чем ближе я подходил к деревне, тем больше оправдывалось нехорошее предчувствие. Уже два дома стояли с выбитыми стеклами, вот на этом соломенная кровля есть, но она уже аж черная. Я в деревне бывал не так часто, но вроде бы крыши до такой черноты не доводили там, где я был. А вот в этом домишке окна забиты досками. Нигде над трубами нет дымков, не слышно ничего, кроме свиста ветра и недальнего погромыхивания в облаках. Вот только дождя мне еще и не хватало! А деревня, наверное, какая-то покинутая. Или, может, живет на окраине какой-то старик или старуха, героически борющийся с тем, что его и деревню забыли здесь?

Запахов жилья тоже нет. Нет запахов готовящейся еды, нет запахов из хлевов, ну и хозяйские «туалеты» не пахнут. Нет, пожалуй, на такую удачу – встретить кого-то – рассчитывать не стоит. Все давно брошено. Двери сараев (или амбаров – я, честно говоря, не знаю, как правильно) распахнуты, внутри ничего нет. Домашних животных и птиц – никаких. Тишину нарушает только скрип колодезного журавля. Ну прямо рассказ из журнала «Наш современник» про умирание деревни в Нечерноземье.

А вот тут будет кое-что перекусить. На этой яблоне до сих пор еще висит несколько яблок. Если они не жутко кислые, можно будет рискнуть пожевать. Но не расстроится ли желудок? Да, это может быть. Я подобрал пяток яблок, выглядящих нормально среди множества подгнивших, и решил пока не есть. А подумать, как их можно запечь. Почему-то мне показалось, что печеные яблоки в смысле поноса безопаснее. Начал капать дождик. Я сложил яблоки в сумку и быстро зашагал к ближайшей избе.

Дверь сильно разбухла, но толчку поддалась. Внутри избы царило запустение. Когда-то люди ушли отсюда, но собирались явно в спешке: на полу валялось много вещей, оброненных и не подобранных. Разбитая тарелка, целая стопка, женский платок, сильно поеденный молью, какая-то тряпка. Вот тут рассыпаны рыболовные принадлежности. У хозяина они были в коробке из-под леденцов, с жести которой давно стерлись все рисунки и надписи.

А вот это вроде буфет – может, там чего съедобного найдется. Уксус либо перец – они в закупоренном виде вряд ли испортятся. И вот накликал: перец и соль действительно были. Лежали они в небольших жестяных коробочках, а на боках сквозь рисунок было процарапано название содержимого. А вот сахара или муки не было. И чего-то другого съестного. Зато след паники был – хозяин забыл початую поллитровку самогона. Был он залит в бутылку без этикетки и заткнут корковой пробкой.

Гм. А что с ними, этими трофеями, делать-то? Ну, соль и перец я возьму. А вот самогон? На кой он мне? У меня и так с головой не в порядке, а я еще буду пить эту местную драгоценность на пустой желудок! Земноводное из глубины души подало голос, что надо взять. Для дезинфекции, например. Или на обмен. Ладно, подумаю еще. А эвакуация явно была спешная, на грани паники. Самогон забыли, и вот эту тоже неплохую вещь – фонарик-жучок с динамкой. Жмешь на рычажок – фонарик жужжит, и лампочка зажигается. А сколько он тут валяется? Может, уже того? Я нажал, клавиша подалась чуть туго, но потом фонарик бодро зажужжал и дал пятно света на стене.