Книга Ключ к Ребекке - Кен Фоллетт

— Auch, das noch, — поморщился Роммель. — Только этого мне не хватало.

Кессельринг, улыбчивый генерал-фельдмаршал, являлся ярким воплощением всего того, что Роммель не любил в немецких вооруженных силах. Он офицер генерального штаба, а Роммель ненавидел генеральный штаб; кроме того, Кессельринг являлся начальником генштаба Люфтваффе, которые так часто подводили Роммеля в боях в пустыне; но что хуже всего — прославленный фельдмаршал был снобом. Некоторые язвительные замечания Кессельринга достигали ушей заинтересованных объектов. Жалуясь на то, что Роммель груб со своими подчиненными, Кессельринг, в частности, сказал: «Можно было бы поговорить с ним об этом, если бы он не был родом из Вюртемберга». Роммель действительно родился в Вюртемберге, немецкой провинции, и замечание подобного толка аккумулировало в себе те предрассудки, с которыми Роммелю приходилось бороться на протяжении всей карьеры.

Он направился к машине командования в сопровождении фон Меллентина.

— Генерал Крювель взят в плен, — сообщил фон Меллентин. — Я был вынужден попросить Кессельринга принять командование. Он разыскивает вас весь день.

— Час от часу не легче, — печально откликнулся Роммель.

Они вошли в кузов крупного фургона. Внутри было относительно прохладно. Кессельринг стоял, склонившись над картой. Одной рукой он отгонял мух, другой водил по карте. Он поднял голову и улыбнулся.

— Дорогой Роммель, слава Богу, вы вернулись!

Роммель снял фуражку и буркнул:

— Я был в бою.

— Я так и думал. Что случилось?

Роммель приблизился к карте.

— Вот эль-газальская линия. — Это была вереница укреплений, связанная минными полями, которая протянулась от берега Эль-Газалы на пятьдесят миль на юг, в глубь пустыни. — Мы предприняли глубокий обход в юго-западном направлении, чтобы ударить с тыла.

— Отличная идея. И что же пошло не так?

— Нам не хватило бензина и боеприпасов. — Роммель тяжело опустился на стул, неожиданно почувствовав страшную усталость. — В очередной раз, — добавил он.

Кессельринг, как главнокомандующий на юге, был ответствен за снабжение войск Роммеля, но фельдмаршал, казалось, не обратил внимания на прозвучавшие критические нотки.

Им принесли чай. Роммель хлебнул из стакана, на зубах захрустел песок.

Кессельринг продолжал как ни в чем не бывало:

— Я сегодня получил новый опыт — выступил в роли вашего подчиненного.

Роммель проворчал что-то себе под нос. В этом высказывании ему послышалась доля сарказма. Впрочем, особенного желания связываться с Кессельрингом прямо сейчас он не испытывал, следовало подумать о проигранном бое. Однако Кессельринг не умолкал:

— Это оказалось невероятно сложно, мои руки были связаны. Нелегко подчиняться командованию, которое не дает никаких указаний и вообще недоступно.

— Я был в самом сердце битвы, отдавая приказы там, где действительно требовалось.

— И что? Это мешало вам оставаться в переделах досягаемости?

— Дурацкая британская манера, — огрызнулся Роммель. — Генералы находятся в сотнях миль от линии огня… Я побеждаю иначе. И если бы меня снабжали вовремя, я был бы уже в Каире.

— Ваша цель не Каир, — отрезал Кессельринг, — ваша цель — Тобрук. Там вы и будете находиться, пока я не возьму Мальту. Таков приказ фюрера.

— Разумеется. — Роммель не собирался затевать спор заново. Не сейчас. Тобрук был ближайшим объектом. Сразу после взятия этого укрепленного порта прибывающие из Европы люди — сколь бы смехотворно малым ни было их число — смогут попадать прямо на линию огня без изнуряющего путешествия через пустыню, которое к тому же требует слишком много бензина. — Для того чтобы добраться до Тобрука, нужно прорвать эль-газальскую линию.

— Каков будет ваш следующий шаг?

— Я собираюсь отойти назад и перегруппировать войска. — Роммель видел, как взметнулись вверх брови Кессельринга: фельдмаршал знал, насколько Роммель не любит отступать.

— А что в это время будет делать неприятель? — Кессельринг адресовал вопрос к фон Меллентину, который, как офицер разведки, отвечал за детализированный отчет о вражеских позициях.

— Будет преследовать нас, — ответил фон Меллентин, — но не сразу. К счастью, они всегда медлительны на подъем. Хотя рано или поздно они попробуют осуществить прорыв.

— Вопрос только в том: где и когда? — подытожил Роммель.

— Совершенно точно, — согласился фон Меллентин. Казалось, он колеблется, говорить дальше или нет. — Среди сегодняшних сводок есть одна, которая вас заинтересует. На связь вышел наш агент.

— Агент? — Роммель нахмурился. — А, тот! — Он вспомнил. Он летал в оазис Джало, расположенный глубоко в Ливийской пустыне, чтобы проинструктировать этого человека, прежде чем тот начал свой длинный марафон. Вульф, вот как его звали. Роммель был поражен его храбростью, но сомневался насчет его шансов на успех. — Откуда он передает?

— Каир.

— Так, значит, он туда добрался! Ну, уж если ему такое по плечу, то он может все. Возможно, он подскажет нам, когда будет прорыв.

В разговор вмешался Кессельринг:

— О Господи, вы же не собираетесь полагаться на шпиона?

— Я ни на кого не полагаюсь! — вспылил Роммель. — Это на меня все полагаются.

— Я рад. — Кессельринг, как всегда, сохранял спокойствие. — От разведки не бывает много пользы, а от шпионов и подавно.

— Согласен, — несколько поостыл Роммель. — Но у меня такое ощущение, что с этим агентом все может получиться иначе.

— Что-то я сомневаюсь, — покачал головой Кессельринг.

4

Елена Фонтана посмотрела на свое отражение в зеркале и подумала: «Мне уже двадцать три… Видимо, я начала дурнеть».

Она прильнула ближе к зеркалу и стала внимательно себя изучать в поисках признаков увядания. Цвет ее лица был идеальным, карие глаза чисты, как горное озеро. Ни о каких морщинах не могло быть и речи. Детское личико с прекрасным овалом, и наивный целомудренный взгляд. Елена вела себя как коллекционер произведений искусства, разглядывающий свой лучший шедевр: она думала о своем лице как о собственности. Стоило ей улыбнуться, и лицо в зеркале улыбалось в ответ — легкой, интимной улыбкой с намеком на озорство. Девушка хорошо знала, что от подобной улыбки мужчин прошибал холодный пот.

Она взяла со стола записку и перечитала ее.

Четверг

Елена, милая!

Боюсь, между нами все кончено. Моя жена обо всем узнала. Мы кое-как уладили это дело, но я пообещал никогда с тобой не встречаться. Ты, конечно, можешь остаться в квартире, однако я больше не смогу за нее платить. Мне очень жаль, что все так получилось… Но я думаю, мы оба знали, что это не может длиться вечно.