Книга Драматург - Кен Бруен

— Я предпочитаю действовать руками.

И он начал меня бить. Я чувствовал его дыхание. Он наверняка обожрался карри и запил «Гиннесом» и «Джеймсоном». Меня стошнило, и я потерял сознание. В памяти осталось только одно — что ногти у Коффи были омерзительно грязные, грязь въелась навечно, и я подумал: «Мерзкий ублюдок».

Я открыл глаза и поморщился, ожидая боли. Но ничего не почувствовал. Однако не мог пошевелиться, как будто меня упаковали в кокон. Когда я начал соображать, то понял, что нахожусь в больнице, а солнце светит в окна. Слух ко мне еще не вернулся, и я смотрел вокруг в полной тишине. Палата была огромная, рассчитанная коек на пятнадцать, и медсестры, посетители и пациенты шевелили губами, произнося слова, которые я не слышал. Я попытался сесть, и тут будто щелкнули выключателем — я начал слышать.

Чересчур хорошо.

Звуки наваливались на меня, как из стереоколонок, как волна ужаса. Я попытался закрыть уши.

Появилась медицинская сестра и сказала:

— Пришли в себя.

Она взбила мои подушки, потому что у медсестер моральная обязанность проделывать это двадцать раз на дню, и проговорила:

— Лежите спокойно, не волнуйтесь, я позову врача.

О чем волноваться, черт побери? Медсестра вернулась с крошкой, будто только что побывавшей в «Бейуотч». Я не шучу, на этом докторе был форменный халат, но все остальное — последний писк моды. Кроме того, на вид ей было лет шестнадцать.

Я не сдержался и спросил:

— Вы врач?

Роскошная улыбка. Она уже встречалась с такой реакцией, особенно когда имела дело с избитыми стариками. Ответила:

— Я доктор Лоулор. Как вы себя чувствуете?

— Плохо соображаю… и хочу пить.

Доктор взяла мою карту и сказала:

— Вас очень сильно избили. Полицейские хотели бы допросить вас. У вас сломан нос…

Она помолчала, внимательно посмотрела на меня и продолжила:

— Причем не в первый раз. Нос у вас был сломан и раньше. Вы играете в регби?

— Вряд ли.

Ей мой тон не понравился, но среди моих приоритетов ее хорошее настроение было в самом конце списка. Поскольку я молчал, она доложила:

— У вас сломаны два ребра, так что, возможно, вам будет трудно дышать. Раздроблено правое колено. Мы вставили спицу. Весьма возможно, что вы будете слегка хромать. Но тут может помочь физиотерапия.

Мне хотелось закурить… и выпить. Но еще больше я хотел выбраться отсюда. Спросил:

— Когда я смогу уйти?

Докторесса улыбнулась:

— Срочные дела?

— Угу.

Она еще раз просмотрела мою карту и сказала:

— Полагаю, что через неделю мы сможем вас отпустить.

Она ошиблась. Хватило пяти дней. Когда я впервые сполз с кровати, я едва не упал. Резкая боль в колене пронзила все мое существо. Я наелся болеутоляющих таблеток, наплел сестрам, что плохо сплю, и получил снотворное.

Таблетки помогли.

Меня навестил Джефф, принес виноград. Я пробурчал:

— Терпеть не могу виноград.

Джефф выглядел, как всегда, эдаким полоумным хиппи. Длинные седые волосы собраны в хвостик, черная куртка, жилет и старые ботинки. Ему бы казаться смешным, но он смотрелся нормально. Он казался всегда уставшим и никогда не употреблял наркотики. Он уселся на стул, и я спросил:

— Как малышка?

— Малышке уже почти три года, а она все еще не ходит. С детьми, страдающими болезнью Дауна, вам нужно пройти лишнюю милю, ты меня понимаешь?

Я не понимал.

В начале Джефф едва не свихнулся из-за этой беды с дочерью. Теперь он научился справляться. Он спросил, имея в виду мое состояние:

— Это из-за какого-то дела?

Я хотел было все ему рассказать, ведь он мой друг, но передумал:

— Нет, это личное.

Пока Джефф это переваривал, я начал выбираться из кровати. Он встал, чтобы помочь, но я его остановил:

— Нет, я должен встать сам.

Беглая улыбка, и он заметил:

— Как и во всем остальном… Ты последний из независимых, как Уолтер Мэтью из «Чарли Варрик».

Ходить было невероятно больно. Они дали мне ходунки, но я не хотел ими пользоваться. Заковылял из палаты, Джефф шел по пятам. Я видел, как смотрели на него сестры: он смахивал на одного из «Ангелов ада», немного помытого перед судом. У него и в самом деле был «харлей», с особыми рессорами. В середине коридора обнаружилась ниша в стене, где висела предупредительная надпись:

НЕ КУРИТЬ

Три пациента, притащившие туда свои установки для переливания крови, дымили как паровозы. Их трудно было разглядеть сквозь дым.

Джефф сказал:

— Только не говори мне, что мы здесь сядем.

Я сел.

Джефф вздохнул:

— Не могли бы найти местечко, где никого нет?

Кожа сидевшего рядом со мной пациента была желтой и тонкой, как туман, и когда он затягивался, щеки исчезали. Я спросил:

— Не угостите сигаретой, приятель?

Он кивнул, пошарил в кармане халата, нашел смятую пачку «Плейерз», старую, с морячком на картинке. Я уж думал, что такие сигареты больше не выпускают. Я взял сигарету, выпрямил ее, постучал по кулаку, чтобы стряхнуть лишний табак, и вставил между губ. Мужчина вытащил бронзовую зажигалку «Зиппо» и дал мне прикурить. Я взглянул на зажигалку и заметил:

— У меня тоже когда-то такая же была.

Он хмыкнул:

— Мне хватит ее до конца. У меня рак, и меня никто не навещает.

Ну, что на это скажешь?

Я повернулся к Джеффу, закашлялся от первого удара никотина, и друг сказал:

— Вижу, ты получаешь удовольствие.

— Ага.

Джефф наклонился ко мне:

— Если тебе нужна поддержка с этим…

Он имел в виду мои травмы.

— …Ты всегда можешь на меня положиться.

Я с изумлением взглянул на него:

— На тебя? С каких пор ты дерешься?

Он уловил насмешку в моем голосе и ответил:

— Я езжу на «харлее». Пришлось научиться разбираться.

Я загасил сигарету:

— Спасибо, Джефф, но все кончено. Это был единичный случай.

Но он не поверил. Уже начали готовить тележки с ленчем, поэтому он протянул мне руку, которую я пожал, и добавил:

— Ты не можешь продолжать так жить.

Мне нечего было сказать другу, я только смотрел, как он уходит. Когда я вернулся в палату, то обнаружил, что виноград кто-то спер.