Книга Пока мы можем говорить - Марина Козлова

Пройдет еще неделя, и в ответ на мучительное «нет, Аня» она, глядя прямо в его глаза, скажет слово «да», и его губы раскроются, конечно, сдаваясь, почти с облегчением от того, что не нужно больше держать оборону. С мягкой покорностью побежденного, которая за считаные секунды превращается в нежную, страшную, уверенную силу. С этих минут ее затылок идеально ложится в его ладонь, как будто создан именно для этого.

Как будто так было всегда.

* * *

В тот день Мицке забила болт на школу, потому что начались «дела» и мама, разумеется, напишет записку, что у нее, у Тани Мальковой, болит живот, или зуб, или еще какая часть тела. Ну не писать же «Моя дочь не присутствовала на уроках по причине первого дня месячных».

«Все же тяжела и неказиста жизнь пятнадцатилетней девушки», – думала Мицке, рассматривая в зеркале прыщ на подбородке. Это только небось бабульки у подъезда считают, что именно на них свалились все беды мира, а ей, молодой, – и небо в алмазах, и жопа с ручкой, и что там еще? Вслух они, ясное дело, ничего не говорят, но неодобрительно оглядывают ее с головы до ног и цокают языком, а за спиной переговариваются свистящим шепотом. Особенно если она гордо выходит из своего подъезда в короткой алой юкате и с катаной за плечами. Особенно если в сопровождении стройного Данте в аналогичном прикиде, еще и в черном парике с длинной седой челкой. А что, собственно? Мамахен пыталась проводить невнятные воспитательные беседы о скромных и работящих девушках, но Мицке решительно пресекла это тухлое дело. Она сообщила мамахену, что именно скромные и работящие по причине, не известной пока британским ученым, почему-то первыми залетают, причем не позднее шестнадцати, аж бегом обзаводятся тремя детьми и мужем-алкоголиком и вешают детей на голову своим мамам. А сами уезжают в Италию или в Португалию и ударно работают проститутками, чтобы прокормить, одеть и обуть детей, непутевого бездельника мужа и самоотверженную бабушку. А теперь внимание – вопрос! Так что́, мама, хочешь стать бабушкой? – нанесла Мицке решающий удар обмякшему мамахену. И уже примирительно сказала что-то вроде: а у нас, у анимешников, пить и курить считается дурным тоном, а хорошим тоном как раз считается читать книжки и смотреть аниме. А пьем мы зеленый чай. Ты спрашиваешь, что такое аниме? Ну, мультики, мама, мультики. Поняла?

Все бы ничего, но через два месяца аниме-фест[8]в Киеве, и нет у них в тусовке человека, который бы не мечтал поехать и не копил бы всеми правдами и неправдами денежку на дорогу, проживание и на билеты хотя бы на пару новых лент. В этом году будут новый Миядзаки[9]и мастер-классы удивительной девушки Усаги, в которую они все здесь влюблены, все двадцать семь местных анимешников. Усаги, она же Судзумия Харухи[10], она же Лена из Москвы, она же икона русского и украинского аниме-движения, и никогда не скажешь, что ей уже двадцать пять. И косплей-шоу[11]там будет, конечно, и косплей-дефиле, а у нее, у Мицке, в этом вопросе еще не валялся дохлый конь. Она сначала хотела косплеить[12]Судзумию – в основном из-за очевидной простоты костюма, но поднаторевшие в тусовочной этике Кид-Кун и Данте сказали, что нельзя посягать на святое. Раз уж там будет главная Судзумия страны, зачем еще одна? Короче, пришлось выбирать другой персонаж. В результате она остановилась на образе Лины Инверс из аниме «Рубаки». Тоже ничего сложного, разве что летящий красно-черный плащ-накидка, но обязательно нужен рыжий парик. Покраситься – это не то, все равно ей не добиться таких восхитительно разлетающихся волос. Нужен именно парик, длинный, причем ехать за ним придется как минимум в Луганск, поскольку в их славном мухосранске такого парика не сыскать. И сто́ит он не меньше двухсот пятидесяти гривен – они с Данте уже смотрели на одном сайте. Но тут есть один вариант: соседка по лестничной площадке Людмила, у которой парень держит пиццерию возле остановки «Ремзавод», обещала поговорить, чтобы ее, Мицке, взяли разносить пиццу, – шанс заработать вполне реальный. Пиццерия, правда, тесная и грязноватая, там всегда накурено, но какая ей разница? Данте после школы, а иногда и вместо школы расклеивает какие-то рекламные листовки, Кид-Кун тоже как-то зарабатывает свою копейку, но предпочитает не вдаваться в подробности, да Мицке, в общем-то, особенно и не лезет в его жизнь. Кид-Кун – существо немного депрессивное, полный интраверт. В прошлом году его отец по пьяни утонул в речке, мама пьет. Да кто в этом городе из взрослых не пьет? Разве что ее мамахен, пара престарелых училок, да та добрая женщина из районной библиотеки, куда Мицке раз в жизни забрела, чтобы найти книгу для реферата по правоведению.

Тогда, в середине декабря, стоял лютый мороз, и Мицке в своей короткой синтепоновой куртенке продрогла дико. Даже не сразу смогла выговорить, что ей, собственно, требуется. В библиотеке, кроме этой женщины, не было ни души и пахло старыми книгами. В первый раз в жизни Мицке столкнулась с таким запахом. Она так и спросила: «Чем тут у вас пахнет так странно?» – «Старыми книгами», – сказала библиотекарша, после чего усадила ее возле электрокамина, напоила страшно вкусным растворимым кофе с куском кекса, нашла ей нужную книгу и отпустила, лишь когда Мицке торжественно поклялась на Конституции Украины, что согрелась на все сто процентов…

Прицельно скосив глаза, Мицке уже совсем сосредоточилась на ненавистном прыще и только-только приняла решение давить его безжалостно, как зазвонил телефон и Кид-Кун произнес путаную телегу про какую-то тетку, которая лежит у него под дверью и которую немедленно надо спасать. Куда спасать, чего спасать? «Скорую» надо вызвать или ментов, вот и все дела. Но Кид-Кун упрямый, это, во-первых; во-вторых, в тройке он как бы лидер. Хотя Мицке пока не поняла, почему веселый пофигист Данте если не во всем, то во многом слушается человека, у которого налицо все задатки хронического неудачника. Не поняла, но правилам игры подчинилась – она младшая по званию и каждый день думает, как благодарна ребятам за то, что они врубили ее в аниме-культуру и взяли в свою песочницу. Теперь ей почти всегда прикольно и безумно интересно, а еще год назад было как-то совсем никак. Поэтому Мицке достучалась до Данте, обнаружила его сонным и в наушниках, вкратце объяснила оперативную вводную, и они вдвоем рысью отправились к Кид-Куновой хрущевке, только один раз притормозили по дороге – попить воды из колонки.

Соля в очередной раз открыла глаза и увидела прямо перед собой смутно знакомое откуда-то бледное лицо девочки с густо накрашенными ресницами. Ресницы хлопали, как крылья бабочки, и серые глаза внимательно ее рассматривали.