Книга Записки сиротки - Лидия Чарская

— Обедает, будьте покойны, добрая барышня, — ласково улыбаясь, сказал хозяин.

Он все время ласково поглядывал на нас своими добрыми старческими глазами.

Было уже довольно поздно, когда мы, отдохнувшие и насытившиеся, сели в возок и тронулись с постоялого двора, напутствуемые добрыми пожеланиями старика-хозяина.

Погода изменилась к худшему. Мелкий снежок, моросивший с самого утра, стал к вечеру падать крупными хлопьями. На опушке леса ямщик наш повернулся к нам с козел и спросил дядю:

— А что, барин, не вертать ли обратно?

— А что?

— Да как бы метелица не разыгралась… ведь след потеряем — в лесу заночевать придется.

— И то, не вернуться ли? — озабоченно вставила тетя.

Но мы, дети, всполошились против этого. Провести ночь в возке на открытом воздухе нам казалось так сказочно заманчиво!

— На постоялом дворе тараканы, а я ужасно боюсь тараканов, — тянула капризным голоском Лизочка, высовывая из-под теплого платка свой покрасневший носик.

— А волков не боишься? — засмеялся дядя.

— Нет, не боюсь, — храбро заявила девочка, — ведь с тобой ружье, папа!

— Ну, ладно, не трусить только, едем! — согласился дядя и громко прибавил, обращаясь к ямщику: — Подгони-ка маленько, чтобы до ночи выбраться из лесу.

Тот только головой мотнул да прикрикнул на свою тройку.

Лошадки побежали еще быстрее. Колокольчик громко звенел под дугой, над самой гривой коренной серой, и возок быстрее заскользил по гладкой снежной дороге.

А ветер делался все сильнее и сильнее. Хлопья снега все чаще и чаще ударяли о верх кибитки.

Дядина борода, усы и шапка казались совсем белыми. Тетя плотнее закутала нас с Лизочкой большими оренбургскими платками и останавливала поминутно, прося не разговаривать. И Яша приумолк. Он забился в самый угол кибитки и, кажется, дремал, положив голову на теплый рукав дядиной шинели.

Я уже не видала больше впереди нас серой спины ямщика. Его кафтан сделался весь белый от снега, и сам он был очень похож на тех белых старичков-кукол, которые вешаются на елку.

Начинало заметно темнеть. Дядя приказал зажечь фонари, но, как ни старался наш ямщик, фонари гасли от порывов сильного ветра, и мы ехали в густых сумерках.

Мне стало холодно ногам и захотелось спать. Лизочка давно дремала в своем уголку, забавно потягивая носиком. Я подвинулась к ней поближе и очень скоро уснула сама.

Глава пятая

МЕТЕЛЬ. ВОЛКИ

Проснулась я, когда было совсем темно. Возок не двигался. Лизочка, позабывшая спросонья, что мы находимся в дороге, требовала, чтобы зажгли лампу. Яша старался зажечь спичку, но руки его окоченели и не слушались.

— Что, сбились? — тревожно спрашивала тетя, стараясь говорить как можно спокойнее, чтобы не испугать нас.

— Известно, сбились, — ответил ямщик недовольным голосом и стал понукать тройку.

Но лошади стояли. А кругом белели сугробы и ветер жалобно выл какую-то дикую песенку.

У меня сильно закоченели ноги, и я старалась отогреть их, ударяя одну о другую.

— А где же папа? — испуганно вскрикнула Лизочка, видя, что дяди Пети нет на его прежнем месте в кибитке.

— Успокойся, деточка, папа пошел искать дорогу! — поспешила ответить тетя.

Но Лизочка еще сильнее взволновалась. Она плакала и твердила, что папа заблудится и что его съели волки.

Мне самой было страшно в этом большом лесу, где так громко свистела и выла вьюга.

Один Яша был спокоен по-прежнему. Он, как умел, помогал тете успокоить расходившуюся Лизочку, говоря, что дядя сейчас вернется и что в этом лесу волки не водятся.

Но в ту самую минуту, когда неожиданно появившийся, весь запушенный снегом дядя сказал, что нашел дорогу, где-то недалеко раздался неприятный вой.

— Что это? — встрепенулись мы. — Что это?

Но старшие нам не ответили. Я только слышала, как тетя прошептала совсем тихо:

— Господи, помилуй нас!

Дядя торопил ямщика, и оба они изо всех сил старались вытащить завязнувшую в снежном сугробе тройку.

А страшное завывание все приближалось… Где-то, не очень далеко, засветились какие-то огоньки…

Наконец лошади попали на дорогу и дядя, поспешно усевшись в возок, приказал ямщику ехать что есть силы.

— Сам понимаю! — сурово ответил он с козел, в то время как тетя передавала дяде длинный и тяжелый ящик, лежавший позади нее.

Я догадалась, что это были ружья, и еле удерживалась, чтоб не вскрикнуть. Соседство хрупкой и болезненной Лизочки, страх окончательно испугать девочку удержали меня.

А вой делался все громче и страшнее. Я поняла, что за нами гналась волчья стая.

Я никогда не забуду этой ночи… Наш возок мчался быстро, быстро… Лошади хрипели и дрожали, чувствуя врагов.

Дядя зарядил оба ружья, одно держал наготове, другое — передал Яше.

Лизочка рыдала и билась от страха… Я твердила молитву, которой научила меня няня: «Да воскреснет бог и да расточатся врази его!» Тетя обняла нас с Лизой и прижала к себе крепко-крепко. Я не видела в темноте ее лица, но мне послышалось, что она тихо, сдержанно плачет. И мне стало невыносимо страшно! А волки были близко, совсем близко.

Они гнались, не отставая, за нашим возком и страшно выли, щелкали зубами. Вот двое из них, самые храбрые, забежали вперед и хотели броситься на одну из лошадей, но дядя выстрелил, и четыре огонька, светившиеся так близко, вдруг потухли.

— Наповал! — радостно прошептал Яша, подавая дяде другое ружье.

Метель между тем поутихла. Бледная луна чуть-чуть выглянула из-за облака и слабо осветила дорогу. Осветила и бесчисленное множество волков, гнавшихся за нами.

— Яша, — прерывающимся голосом приказал дядя, — заряди, родимый, да повали-ка вот этого, что подбирается к пристяжной.

И Яша, не говоря ни слова, храбро зарядил ружье и выстрелил в указанного зверя. В моей голове мелькнула мысль: где научился стрелять Яша? — но тут же я вспомнила, как дядя брал его с собой на охоту и как мы с Лизочкой горько плакали над убитым им зайчиком и долго дулись за него на Яшу.

Казалось, волков не пугали ни выстрелы, ни их убитые товарищи, потому что они все бежали и бежали, не отставая ни на шаг от возка.

Лизочка уже не плакала, она лежала без чувств на руках испуганной тети.

А страшные хищники уже обежали возок и бросались на лошадей с оглушительным воем…

Яша по-прежнему заряжал ружья. Дядя стрелял. Волки так и валились убитые по обе стороны кибитки, но это не останавливало их стаю.