Книга Красивая, как ночь - Лиз Карлайл

— Ну, что же, — наконец печально сказал он. — Вы теперь видите… как она… нездорова, мисс де Северз.

Хелен резко повернулась:

— Я вижу только очень испуганного ребенка, милорд. Об остальном пока рано судить.

— Я всегда был с ней мягок. — В голосе Кэма послышались нотки горечи. — И полагаю, девочку мучает не просто страх.

— Извините, милорд, — ответила Хелен, тщательно подбирая слова. — Я не хотела сказать ничего плохого. И страх редко бывает простым. Особенно у таких маленьких детей, как Ариана, когда им трудно понять разницу между воображаемым страхом и реальной опасностью.

Кэм смотрел на стол, продолжая бесцельно перебирать книги.

— Ты сумеешь помочь ей, Хелен? — наконец спросил он безмерно усталым голосом. — Ты останешься? Пожалуйста…

— Я останусь, — кивнула она. — А смогу ли ей помочь… я молюсь, чтобы это было так. Но я никогда не обещаю… — Она беспомощно замолчала.

Кэм махнул рукой, потом взял одну из ее книг.

— Что это такое, черт возьми? — неожиданно спросил он, словно надеясь разрушить мучительную близость между ними. Потом медленно, как бы обдумывая слова, прочитал название: — «Медицинские исследования и наблюдения за расстройством рассудка»?..

— Ее автор, доктор Раш, учился в Эдинбурге, милорд. Он писал об особых медицинских случаях, касающихся болезней, которые могут воздействовать на умственные процессы человека, а не на физическое состояние тела.

— Осмелюсь утверждать, что имею некоторое представление о той области медицины, которую ты имеешь в виду, Хелен. Но тебе я могу показаться дилетантом.

Хелен не клюнула на эту уловку.

— Что же, — деловито сказала она, — как видите, это учебник Раша по умственным расстройствам. Боюсь, что он уже несколько устарел, но многие продолжили его исследования, и в моей работе гувернантки они мне помогают.

Грусть Кэма, поначалу сменившаяся высокомерием, теперь готовилась перейти в гнев. Яростным движением он бросил книгу на стол.

— Моя дочь, — прорычал он, — не безумная!

Хелен заставила себя рассмеяться и холодно парировала:

— Что вы, милорд, едва познакомившись с Арианой, я, безусловно, не стала бы применять слово «безумная». Однако если ее настроение столь же переменчиво, как ваше…

— Как мое? — прищурился он, потом, к ее огромному удивлению, уголок его рта слегка дрогнул. — Очень хорошо! Ты, черт побери, может, и права. Я безумец! — Он провел рукой по волосам. — Но только не Ариана, и я не позволю относиться к ней как к безумной.

Устыдившись собственного сарказма, Хелен смягчила тон:

— Она, конечно, разумная девочка, милорд. И вообще термин безумие несколько устарел. Я много лет работала с врачами, а также с их пациентами и встретила не более полудюжины случаев, которые, можно было бы охарактеризовать как безумие. Однажды на лекции в Венском университете…

— Ты имеешь в виду медицинскую школу? — перебил он с сомнением в голосе. — Но ведь женщинам не разрешают изучать подобные вещи.

— Ну да, — признала Хелен. — Но если у человека есть хорошие друзья, можно иногда посещать больницы, незаметно присутствовать на лекциях.

— Хм! — такова была бесстрастная реакция Кэма. Он стал листать другую книгу, и в его глазах появилось любопытство. — А это что?

— Трактат по применению психотерапии, — быстро перевела с немецкого Хелен, радуясь, что Кэмден Ратледж хотя бы не вышвырнул ее книги в окно, как сделал один из ее прежних хозяев. — А вот эта, — сказала она, с нетерпением указывая на третью книгу с загнутыми уголками страниц, — написана моим соотечественником, мсье Пинелем, директором больницы Bicetre. Он считал кровопускание или клизмы неэффективными методами лечения умственных расстройств и отверг их.

Кэм поморщился, затем взглянул на нее, подняв густые брови.

— Должен признаться, мисс де Северз, вы меня поражаете. Как, скажите на милость, можно поставить диагноз умственного расстройства? Кстати, я начинаю опасаться, что последние два дня страдаю этой болезнью!

Хелен бросила на него вопросительный взгляд.

— Надеюсь, милорд, вы согласитесь, что термин «умственное расстройство» более предпочтителен, нежели «безумие».

— А разве не может человек страдать и тем и другим? — спросил он с мрачной улыбкой.

Борясь со смехом, Хелен попыталась не обращать внимания на его поддразнивание.

— Возможно, у Арианы умственное расстройство. Я не вправе это утверждать, поскольку я не врач. Но если она сообразительная…

Кэм захохотал.

— Как лиса, — ответил он, возвращаясь к своей обычной серьезности. — Это мнение дилетанта. А ученые мужи настаивают, что она глуповата. Тем не менее год назад я нанял ей первую гувернантку, пытаясь научить ее читать и считать.

— Я не ошибаюсь, полагая, что она уже начинала говорить? — спросила Хелен, вспомнив слова Брайтсмита.

— Да, первоначально ее словарный запас был даже велик для ее лет.

— Она, конечно, выглядит физически здоровой. Но может ли она учиться? Например, может ли Ариана выполнять словесные приказы? Играть в простые игры? Может ли связно думать?

Кэм заколебался, озадаченный и обиженный натиском Хелен.

— Разумеется. Я убежден, что Ариана неглупа, просто она боится. А если человек не говорит…

— Вот именно, — сочувственно произнесла Хелен. — В таком случае трудно узнать причину, не так ли?

Она решила не мучить Кэма расспросами, пока не проведет больше времени с девочкой. Их разговор явно причинял ему боль, намного полезнее узнать все от самой Арианы.

Глава 4

Но от любви лекарства нет

Неожиданно Кэм придвинул стул, уселся возле письменного стола и жестом пригласил Хелен последовать его примеру. Чтобы сохранить дистанцию, Хелен предпочла сесть по другую сторону. Кэм вел себя так, словно они целую вечность были старыми друзьями, что, впрочем, было недалеко от истины. Поставив локоть на стол, граф оперся подбородком о кулак.

— Послушай меня, Хелен. — Взгляд серых глаз печально устремился куда-то вдаль. — Я желаю Ариане только лучшего, надеюсь, ты это понимаешь? Я хочу, чтобы у моей дочери была счастливая жизнь, и сделаю все от меня зависящее, чтобы она ни в чем не нуждалась. Как в материальном, так и в эмоциональном отношении. И я не допущу, чтобы она стыдилась за себя или за свою семью. Я не позволю, чтобы она росла, как Бентли и Кэтрин, — всегда на грани общественного унижения, когда их будущее определялось мнением света.

Хелен с недоумением посмотрела на него:

— Кэм, я не совсем понимаю, чего ты хочешь от меня.

Кэм слегка покраснел.

— Я слишком отклонился от темы, да? — спросил он с мрачной улыбкой. — На мою долю выпало исправлять положение семьи, как в прямом, так и в переносном смысле. Все, чего я прошу — ради Арианы! — помоги мне понять, что лучше всего сделать, чтобы она была счастлива. Я отказываюсь верить, что моему ребенку невозможно помочь! — Он ударил кулаком по столу. — Просто отказываюсь!