Книга Унесенные страстью - Джилл Барнет

Но на него это ничуть не подействовало; тогда она вскинула голову, глядя на отца все теми же большими удивленными глазами. На этот раз ее уловка удалась. Она сумела привлечь его внимание настолько, что целых два раза успела жалобно моргнуть и сделать невинное личико.

И тут брат кинулся на нее. Они повалились на ковер, но Кирсти удалось нанести очень ловкий удар. Она вывернулась и тотчас же как следует ущипнула его. Пока тот вопил, Кирсти оседлала его, усевшись к нему на живот. Конечно, Грэм больше и старше ее, но она не позволит ему взять над ней верх. Еще чего, какому-то мальчишке!

Кирсти услышала крик мисс Харрингтон. Резкий, пронзительный, как верещанье сойки. Краем глаза девочка заметила, как та схватила две синие фарфоровые птички с покачнувшегося соседнего столика, прижав их к своей тощей, иссохшей груди.

Прежде чем Кирсти успела еще раз как следует двинуть брата, отец поднял ее, оторвав от Грэма и поставив прямо перед собой так близко, что девочка почувствовала тепло его тела и ощутила его запах – нечто вроде запаха моря и кожи. Если принюхаться, она бы уловила даже терпкий аромат сосновых иголок – запах их острова. От отца пахло домом.

Девочка подняла на него глаза.

Лоб его был нахмурен, брови почти сошлись у переносицы – вид был и вправду суровый.

– Стой смирно. Не двигайся, – сказал он твердо, но без злости, потом перевел взгляд на Грэма.

Кирсти сделала было два маленьких, еле заметных шажка, но тут же замерла – отец мгновенно обернулся, глядя на нее с подозрением.

Стоя смирно, не шелохнувшись, девочка одарила его своей самой лучезарной улыбкой.

Отец моргнул и мгновение смотрел на нее; выражение лица его было какое-то странное, словно бы он вдруг увидел перед собой незнакомку. Он отвел глаза и слегка покачал головой, потом снова нахмурился, глядя вниз, на ее брата; тот по-прежнему лежал на полу.

– Вставай, Грэм!

– У меня живот болит. Она ударила меня?

– Я все прекрасно видел. Ты первый начал.

– Но она...

Отец поднял руку, и Грэм тут же умолк.

Кирсти была потрясена. Ей-то нужно было как следует ущипнуть братишку или с силой наступить ему на ногу, чтобы тот замолчал.

– Мальчики не должны бить девочек.

– Но она же не девочка, папа, – захныкал Грэм. – Она же моя сестра!

Вечно эти мальчишки хнычут, с неприязнью подумала Кирсти. Да и взрослые мужчины тоже хороши! Учитель арифметики жалуется и ноет, когда класс не понимает того, что он пытается объяснить им, и школьный сторож тоже ныл, когда Честер Фарради вытащил свою мокрую голову из ведра и испачкал только что им вымытый пол. Пастор – и тот всегда ноет, когда они не выучат наизусть заданный из Библии стих.

«Интересно, а Бог тоже ноет?» – подумала Кирсти. Потом она вспомнила библейскую историю о сотворении мира, которую они читали в воскресной школе. Адам нажаловался Богу, что это Ева дала ему яблоко. Сообразив это, Кирсти решила, что Господь Бог, пожалуй, тоже ноет и жалуется, он ведь создал Адама по собственному образу и подобию; и в Библии все мужчины ноют и жалуются, а ведь Библия – слово Божие.

Кирсти стояла не двигаясь, глядя в лицо отца, а тот смотрел вниз, на Грэма. Брат ее моргнул пару раз, потом медленно перевел глаза на отца и сглотнул так громко, с натугой, что Кирсти показалось, будто она услышала, как ухнуло его адамово яблоко. Ей даже стало немного жаль Грэма. В конце концов, это ведь она его подвела. Она просто-напросто не могла упустить такую прекрасную возможность взять верх над кем-либо, и уж тем более над собственным братом, который частенько шепотом, еле слышно обзывал ее чертовкой.

Девочка вздохнула.

Отец повернулся к ней; лицо его было непроницаемым, он только пригладил рукой свои золотистые волосы. Он отвел глаза и какое-то мгновение, показавшееся ей бесконечным, пристально разглядывал пол, потирая лоб, прямо как мисс Харрингтон, вечно страдавшая от приступов мигрени, случавшихся, похоже, всякий раз, когда дело касалось Кирсти.

– Я вас оставляю, чтобы дать вам возможность освоиться с вашими детьми, мистер Мак-Лаклен. Их вещи уложены и сейчас, вероятно, уже стоят у подъезда. Всего хорошего, сэр.

Старушка мисс Харрингтон вздернула кверху свой острый подбородок. Она повернулась и «прошествовала» – одно из словечек, которые они учились писать на этой неделе, – за дверь, все так же прижимая к груди хрупких фарфоровых птичек, точно один из тех полудобрых рыцарей, что дали обет уберечь святые мощи от язычников. Кирсти хорошо запомнила рассказ об этих рыцарях, поскольку никак не могла взять в толк, как это грешники, пусть даже наполовину, могли дать обет оберегать святые мощи во славу Божию.

Отец смотрел, как закрылась дверь; затем наконец он медленно обернулся, переводя взгляд с нее на брата, который все еще сидел на полу.

– Вставай, Грэм! – только и сказал он.

Когда брат поднялся, Кирсти быстро шагнула вперед, пока он еще не сделал или не ляпнул какую-нибудь глупость. К тому же она чувствовала себя перед ним в долгу. Ведь он все-таки ее брат.

– Папа!

– Да?

Кирсти улыбнулась лучезарно, как могла; секунды две она стояла с этой улыбкой, потом сказала:

– Я не кидала кирпич из окна на голову мистеру Эпплбаю.

Отец не отозвался, он только смотрел на нее, точно стараясь по ее лицу догадаться, правду ли она говорит или лжет. Поскольку, как обычно, в словах ее было и того и другого понемножку, Кирсти считала, что ей нечего опасаться.

– И Грэм тоже ничего такого не делал.

Она подвинулась, слегка заслоняя брата, и украдкой толкнула его в бок локотком:

– Правда ведь, Грэм?

Глаза у брата полезли на лоб от ее тычка, и он энергично кивнул головой. Он все-таки не был так глуп, как другие мальчишки.

– Наверное, этот кирпич просто с неба свалился.

– Ну, не совсем.

Смотреть отцу прямо в глаза было нелегко. Похоже, он понимал куда больше, чем большинство взрослых, и больше, чем хотелось бы Кирсти.

Еще мгновение – и он расхохотался, однако смех его был далеко не веселый.

– Ну что ж, хоть однажды за всю свою долгую жизнь этот старый проныра Фергюс был прав.

– В чем прав, папа?

– В том, что мне нужно, – отозвался отец рассеянно.

Вот она – прекрасная возможность переменить тему.

– А что тебе нужно?

Отец ничего не ответил; молчание, казалось, тянулось бесконечно. Он пристально смотрел на свои руки, рассеянно крутя золотое кольцо на пальце. Мысли его были где-то далеко; Кирсти видела это. Взгляд у него был отсутствующий – такой бывает у людей, когда они заблудятся и, оглядываясь, соображают, куда же им двигаться дальше. Девочка раздумывала, что мог иметь в виду Фергюс, говоря, что отцу что-то нужно, и имеет ли это какое-либо отношение к ним с Грэмом.