Книга Опричник-2. Канцелярия Государственной Безопасности - Дмитрий Буров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Один-ноль в мою пользу, — я улыбнулся, помахал растерянной графине и покинул тренировочный зал.
Возникла у меня кое-какая идея, и я решил тут же её проверить. Приказав Бесу сидеть смирно, не злить и не подначивать Мамбу, я пошёл за личным делом новоприбывшей.
В очередной раз у меня из головы вылетело: Костик и благоразумие — вещи несовместимые. Когда я вернулся, Бес ошарашенно таращился на графиню, в голове у него торчал частокол инородных предметов. А Алтуфьева зубами рвала смирительную рубашку, при этом босой ногой, вытянутой за решётку, девушка пыталась дотянуться до ножен, в которых находилась её катана.
Какого чёрта меч оказался возле клетки, если я сам лично оставил его на скамейке в паре метров от контейнера?
— Что за нафиг? — поинтересовался я у Беляева, не делая попытки ему помочь.
Поручик перевёл на меня растерянный взгляд и произнёс:
— Да я ничего… Я так… только одним глазком…
— Что ляпнул?
— Попросил открыть личико.
— А точнее? Что сказал?
— Ну-у-у… Гюльчитай, открой личико.
Вспышка. Удар. Беса отбрасывает к стене, я же поворачиваюсь к графине и с восхищением её оглядываю, словно вижу впервые. Офигеть у неё реакция! И это она даже не в боевом состоянии! Теперь начинаю верить в то, что эта хрупкая девушка в одиночку нашинковала воинов полковника, и самого полкана пустила на ленточки.
— Какого хрена… — простонал Бес.
Я обернулся и обалдел по новой. Беляев висел на стене, пришпандоренный к ней четырьмя ножами. Изо рта и глаз поручика торчали карандаши.
Так, стоп. Не понял, откуда графиня взяла такой убойный арсенал? И как смогла использовать? Она же связанная?
Ого. Оперативно.
Я обернулся и увидел графиню, которая стояла в центре клетки, держа в руках свою катану. Девушка подозрительно ласково улыбалась, разглядывая нас. И решётку. Я как можно добрее улыбнулся в ответ, при этом укоризненно поинтересовался у трупа:
— Бес, ну что ты как маленький?
В ответ этот великовозрастный ребёнок артистично вывалил язык, мол, я мёртвый, вот прямо совсем умер.
Цзинь-цзинь, разум отметил звук колокольчика, как приближение смерти.
Я выставил руку и энергетическая волна, посланная с клинка Мамбы, вонзилась в появившийся щит.
— Может, поговорим? — предложил я.
Ответом мне стали два быстрых взмаха, слившиеся в крестообразную волну.
— И это всё, что ты можешь?
Колокольчики устроили перезвон, а мой щит перечеркнуло множество сверкающих полос, что быстро впитались в барьер без остатка.
Меня удостоили пристального взгляда, на который я ответил понимающей ухмылкой. Всё-таки старик Вяземский знал, что делает. Да, графиня Алтуфьева очень сильный мечник. Возможно, у неё даже высокий потенциал стать сильнейшим физиком нашего поколения. Благодаря сорванной психологической резьбе девчонка могла оперировать всей доступной энергией за раз.
Образно говоря, обычный боец-физик мог оперировать объёмом энергии размером с бассейн и вложить в удар ведро. Многоликая Мамба бросалась морями и океанами, очень быстро восстанавливалась. Проще говоря, в её распоряжении находился мировой океан, в который впадала бурная речка хаоса. Если уж совсем просто, девчонка действовала по принципу большинства физиков: сила есть, ума не надо.
Щёлк. Взмах. Щёлк. Дзинь.
Приём йай-до. Алтуфьева вскинула меч, нанесла энерговоздушный удар и вернула катану обратно в ножны, прежде чем прозвенел колокольчик. Нечеловечески быстро. Похоже, меня признали достойным для серьёзных приёмов. И вся эта сила была совершенно бесполезна против Дара Поглотителя. Мой Дар — полная противоположность умениям графини.
Даже эта молниеносная атака была поглощена без остатка. У противника есть море энергии? А у меня вечно голодные и жадные до бесплатной силы духи предков.
— Как… как ты это делаешь? — с лёгкой хрипотцой спросила Мамба.
Судя по всему, девушка давно не разговаривала. Но даже так её голос звучал очень привлекательно. Нежный, как колокольчики на её мече. Но с той хрипотцой, которая вызывает в мужчинах скрытые фантазии.
— О, мы решили поговорить! — обрадовался я, и предупреждающе поднял палец, на конце которого засветился шарик энергии. — Мы так и не были представлены официально. Граф Мстислав Сваров, последний представитель рода Сваровых. Дар Оружейника.
В воздухе вспыхнула и медленно растворилась моя подпись.
— Артефактор. Небоевая специализация, — графиня говорила коротко, словно дикому зверю были непривычны слова. — Высокая чувствительность. Ты… ты меня видишь?
— Насквозь.
— Тогда… ты видишь… мне недолго осталось.
Я присмотрелся. Чёрт, а ведь действительно, сила графини стала её же проклятием. У неё протекал чердак. В прямом и переносном смысле. Вопрос времени или слепой судьбы, когда накопившаяся энергия полностью выжжет девичье нутро. Потому как разум у девчонки давно съеден безумием.
— Пока я ещё в сознании… позволь мне умереть… в бою.
— Хм… — задумчиво протянул я.
— Это значит нет?
— Это значит убей или умри, — я сделал шаг вперёд. — И как мы только что выяснили, убить ты меня не можешь.
Шаг вперёд.
— Зато я — могу.
Я приближался медленно и неотвратимо, словно смерть. И сейчас это не было метафорой.
— А вот ты… умрёшь, даже не пытаясь?
Я перестал сдерживаться, и мощная, тёмная аура затопила помещение. За Беляева я не волновался, переживёт опасный период на том свете и вернётся. Зато на Мамбу было любо-дорого смотреть.
Та яки, которую она испускала до этого, была представлением для ясельной группы «Колокольчик». Сейчас я наглядно демонстрировал, что значит увидеть весь мир в огне и крови. Тёмная энергия, которую я продолжал удерживать под жёстким контролем, полыхала, желая спалить дотла всё вокруг. От моей силы стонали прутья клетки, в которой прямо сейчас медленно, но верно клонилась к полу графиня.
Девушка побледнела, потом зажала руками уши, закусила губу до крови, пытаясь сопротивляться моему натиску. Но было видно, что её никто не учил противостоять давлению такой силы. Алтуфьеву начало потряхивать от напряжения и страха.
Я видел, какого труда её стоило держаться на ногах, и как хотелось рухнуть на пол и сжаться в комочек, чтобы легче перенести напряжение. И всё равно графиня не сломалась, не упала на колени, не взмолилась о пощаде.
К чести девушки, она попыталась сопротивляться. Крик, который сорвался с её окровавленных губ, был полон боли и отчаяния. В него она вложила всю ярость, ненависть, безысходность, что преследовали её с момента гибели всей семьи. Месть, которая осуществилась и не принесла ожидаемого покоя, оставила после себя хаос и
