Книга Люди этого часа - Север Феликсович Гансовский

Ах вот ты какой немой! Нет, не слыхал ты, как комсомольцы пощады просят, и не услышишь. (Бросает взгляд на Митяя.) Эх, Митяй, куда ты меня ввел-то? Кому продался? Не для тебя ли я старался, не тебя из кабалы хотел выдрать?

Алексей делает шаг к Григорию.

(Замахивается на него бутылью.) Уйди, сволочь!.. Ошибся ты, Митяй. Поймешь потом, за кого я жизнь молодую отдавал.

М и т я й (выходя из оцепенения). Чего же это делается, соседи? Это не по-христиански — с револьвертом. Мы потолковать хотели. Я людей скричу. Люди!.. Лю…

В а л е т (ударом кулака опрокидывает Митяя). Молчи, гнида! (Сваричеву.) Что с этим делать? Ты его лучше знаешь.

С в а р и ч е в (следя за Григорием). Да он неграмотный. На нем Советская власть пахала.

Г р и г о р и й. Не пахала она на нем и пахать не будет. А на тебя-то петлю наденут.

В а л е т. Хватит болтать. Кончайте его.

Г р и г о р и й (прижимается спиной к печи). Ты молчи. Ты уж давно покойник. Да и твоей власти, Сваричев, конец. Холера ты азиатская! Работали на тебя не хуже, чем на барщине. Всю деревню иссосал, как клещ. Ну, ладно. Последний день твой идет.

С в а р и ч е в. Бей его! (Кидается на Григория с топором.)

Еличев и Алексей следуют его примеру. Группа борющихся тел скрывается от зрителя за печью.

Г о л о с  А л е к с е я. Руку, руку держи!

Г о л о с  Е л и ч е в а. Под вздох вдарь. Вдарь под вздох.

Г о л о с  С в а р и ч е в а. На спину его. Эх!..

М и т я й (поднимается с полу). Что же это? Убивают? Люди, люди, сюда! (Бросается на помощь Григорию.)

В а л е т. Вот я тебе сейчас крикну. (Хватает Митяя за ворот пиджака и замахивается револьвером.)

Дверь с треском растворяется. Вбегает  М а р ь к а.

М а р ь к а (кричит что есть силы). Отец!

Г о л о с  С в а р и ч е в а. Чего?

М а р ь к а (спокойно). Отец! Я дом подожгла. (Распахивает дверь в сени. Оттуда бьет свет пожара.)

С в а р и ч е в (подбегает к двери и отшатывается). Господи! Добро горит!.. Спасите, люди! (Выбегает.)

В а л е т  и  Е л и ч е в  выбегают за ним. Последним выходит  А л е к с е й, вытирая руки и оглядываясь. Занавес опускается. В темноте слышен треск пожара и крики тушащих. Авансцена медленно освещается неверным трепещущим красноватым светом. Митяй и Марька слева выносят Григория.

Г р и г о р и й. Ох, мочи нет… Положьте, мочи нет.

М и т я й. Куды нести-то, не пойму. Голова кругом…

Г р и г о р и й. Положьте, говорю… Мочи нет.

Митяй и Марька бережно кладут его на землю.

Спину мне перебили… Самую кость… Сваричев топором бил…

М а р ь к а. Гришенька, сокол! Как же я-то без тебя, свет ты мой ясный!..

Г р и г о р и й (слабым голосом). Не голоси… За Шашловым беги. Пущай ребята бандитов схватят.

М и т я й. Ах господи! Не заступил я тебя!.. Не заступил…

Вбегает  Н ю р к а с ребенком на руках.

Н ю р к а. Тять, ты картошек несешь?

М и т я й. Какие картошки? Григория вот убили…

Нюрка кивает.

Ты вот что, слышь. Беги к Шашлову. Пущай за фершалом в Спасское запрягает. Ну, чего стала?

Н ю р к а  убегает.

Не застоял я тебя. Гриша…

Г р и г о р и й. Ладно… Ох, боль-то какая!.. Маша, слышь, Маша! Ты на Митяя зла не имей, что он меня к отцу привел. От темноты он… Ты его не виновать. Я бы сам пришел. Нам бояться нельзя.

М а р ь к а. Да ты молчи, молчи, Гриша.

Г р и г о р и й. Чего молчать! Ты к нему прилепись, к Митяю. Дети у него. В Спасское сходи. Комсомольцам расскажи все как было.

М и т я й. Напоили они меня, эх…

Начинает бить церковный колокол. За занавесом видно, как разгорается пламя пожара.

Г р и г о р и й. Тяжко мне… Митяй, как ты дальше-то будешь? Куда пойдешь?

М и т я й (вытирая слезы). В колхоз пойду, Гриша… Эх, раз такое-то дело!.. Жизни ты решился.

Г р и г о р и й. Зерно-то не стравишь? На посев сохрани. Чтобы колхоз был.

М и т я й. Христа ради пойду, а зерна не трону. Детишков погоню, Нюрку, чтобы с сумой ходила. Зернышка не трону.

М а р ь к а. Я детей возьму. Пойду по деревням.

Г р и г о р и й. Не надо. Власть вам поможет… Помру я сейчас… Чувствую, помру. Митяй, ты мне скажи, что дальше-то станет?.. Не увижу я той жизни. Говори, что дальше будет?.. (Приподнимается.)

М и т я й. Чего дальше будет? Колхоз будет.

Г р и г о р и й. Еще говори.

М и т я й. Чего говорить-то? По науке будем пахать. С книжкой. (Всхлипывает.)

Г р и г о р и й. Дальше, дальше!

М и т я й. Избы всем новые. В сапогах, понимаешь, ходить станем. В калошах.

Г р и г о р и й. Еще… Дальше гляди!

М и т я й (вытирает слезы). Куда ж дальше-то? В калошах, говорю. Куда ж дальше?

Г р и г о р и й. Эх, Митяй, мало ты видишь. Короткий твой глаз!.. Землю я вижу… (Пытается встать.) Весеннюю… Всю в цвету, как… (Падает.)

Свет на авансцене постепенно гаснет. Удары церковного колокола учащаются, шум пожара усиливается. Все доходит до апогея и умолкает.

СЕВЕРО-ЗАПАДНЕЕ БЕРЛИНА

Пьеса в одном действии

Действующие лица

Т а н я  К у л и к о в а — ефрейтор, 22 лет.

В а с и л и й  Ч е р н ы й — сержант, 24 лет.

Н е и з в е с т н ы й, 26 лет.

С т а р ш и н а, 40 лет.

Р у с а к о в — сержант, 25 лет.

Ш у р а — ефрейтор, 23 лет.

П у ш н о в — солдат, 24 лет.

С е ч к и н — солдат, 25 лет.

Комната в полуразрушенном доме. Слева видны деревья сада и часть внешней стены. На ней — размашистые надписи: «Дошли до Одера — дойдем и до Берлина», «Здесь был гвардеец Ширшов из Воронежской области», «Мин нет. Сержант Русаков».

С т а р ш и н а  роется среди ящиков, наваленных на переднем плане. Н е и з в е с т н ы й  в шинели, накинутой на плечи, сидит в правом, затемненном углу сцены, опустив голову. Вечереет. Слышна отдаленная канонада.

С т а р ш и н а (разговаривает как бы сам с собой). В первой роте туфли дали? Дали. Во второй тоже дали. А нам все «потом» да «потом». Я так считаю, что обещания должны быть выполнимые. А если они невыполнимые, так это людей только расшатывает. (Оглядывается на неизвестного.) Я сегодня к интендантам пошел, меня капитан спрашивает: «Чем нуждаетесь, гвардии старшина Шишков?» Я ему говорю: «Нуждаемся женскими туфлями для наших боевых подруг — санитарок…» (Смотрит на неизвестного.) Эй, ты что, заснул?

Н е и з в е с т н ы й (не поднимая головы). Старшина!

С т а р ш и н а. Ну что?

Н е и з в е с т н ы й. У тебя спирта нет?

С т а р ш и н а. Спирта не держим. (Продолжая свою мысль.) А он мне, понимаешь, отвечает: «Дойдет очередь — дадим». А я ему говорю: «Неужели, говорю, такая девушка Советского Союза, как, например, Таня Куликова, ефрейтор, которая собственноручно вынесла с поля боя двадцать бойцов-героев и представлена к медали «За отвагу», не заслуживает туфель?»

Н е и з в е с т н ы й. А может, водка есть?

С т а р ш и н а. Водки не держим. А он мне на это: «А вдруг, говорит, бой? Как же она, говорит, будет бойца-героя вытаскивать на высоких каблуках?..» А какой же во втором эшелоне бой? Да даже если и бой, она в крайнем случае живо в свои кирзовые вскочит. Как ты считаешь?

Н е и з в е с т н ы й. Старшина!

С т а р ш и н а. Ну что?

Н е и з в е с т н ы й. Ну и