Книга У восточного порога России. Эскизы корейской политики начала XXI века - Георгий Давидович Толорая

что идеология неоконов диктовала необходимость ликвидации не столько ядерной программы, сколько самого режима в КНДР с автоматическим устранением ОМУ-программ в качестве бонуса. Иракский сценарий в отношении КНДР, впрочем, выглядел утопичным с учетом ее военного потенциала и неприемлемого ущерба от военно-силового решения, а также несогласия на это ключевых международных игроков. На вооружение была взята тактика изоляции и давления на Пхеньян с целью приблизить коллапс режима.

Поводом для новой попытки сокрушить КНДР стала якобы осуществляемая ею секретная программа обогащения урана. По словам бывшего заместителя госсекретаря США Дж. Келли, он, будучи в Пхеньяне в октябре 2002 г., в ответ на свои обвинения вроде бы услышал от корейской стороны признание в существовании этой программы. Пхеньян же опроверг эту версию, объяснив, что на переговорах речь шла лишь о “праве” КНДР на “обладание оружием даже более мощным, чем урановое” (классический пример strategic ambiguity – умышленно неопределенной формулировки). Возможно, эта уловка была направлена на завязывание торга с американцами.

Можно предположить, что северокорейцы, учитывая чучхейскую установку на самообеспечение, действительно думали о создании собственной базы обогащения урана для снабжения сырьем будущих АЭС, которые должны были быть сооружены согласно Рамочному соглашению (по оценкам, запасов металлического урана в стране – около 15 тыс. т), а потому не упустили возможности познакомиться с пакистанским опытом. Однако через месяц после визита Келли КНДР предложила Вашингтону заключить пакт о ненападении, предусматривающий возможность американских инспекций.

Прагматическая часть американской администрации все же пыталась наладить диалог для того, чтобы повернуть вспять ядерную программу КНДР, но в силу жесткой позиции неоконсервативного ядра такие попытки для КНДР выглядели неубедительно. Борьба мнений внутри администрации Буша вылилась в невнятную политику. Шаги КНДР, направленные на нарушение режима нераспространения (которые могут быть также интерпретированы как попытки вынудить Америку пойти на диалог), действенной реакции США почти не вызывали: будь то разморозка северянами ядерных объектов, окончательный выход из ДНЯО в 2002 г., переработка 8 тыс. стержней отработанного ядерного топлива в 2003 г., объявление в феврале 2005 г. о создании ядерного оружия и даже беспрецедентное для КНДР заблаговременное уведомление о ядерном испытании (последнее приглашение к разговору!) в октябре 2006 г.

Вашингтон не желал прямого “диалога со злом”. Выработанный американской администрацией формат ответа на ядерный вызов – многосторонние переговоры – не отличался новизной (предложения на этот счет делались Россией в 1994 г., но услышаны не были), однако произошла подмена цели. Главная задача для США состояла в том, чтобы уйти от двусторонних договоренностей с КНДР и сформировать единый фронт давления на Пхеньян, с помощью которого они могли бы реализовывать концепцию изоляции и сминания режима, если последний окажется несговорчивым (или же нести материальное бремя помощи, если это понадобится на каком-то этапе подготовки режима к распаду), обеспечив круговую поруку вовлеченных в диалог стран.

Надо признать, что, действительно, поведение Пхеньяна часто ставит в неудобное положение даже его союзников. Необходимость координирования ими своей реакции в рамках шестистороннего механизма, несомненно, затрудняет КНДР маневрирование. Важной геополитической целью было вовлечение в этот процесс КНР, чем создавался прецедент подключения Китая к схеме регионального урегулирования, инициированной США. России, кстати, в первоначальных наметках места за переговорным столом вовсе не отводилось. Она была включена в состав участников по настоянию Ким Чен-ира, вероятно, для уменьшения односторонней зависимости от Китая.

Опыт многосторонней дипломатии

Как это часто бывает, начавшиеся летом 2003 г. в Пекине шестисторонние переговоры пошли по иному сценарию. Довольно быстро среди “пятерки” сформировалась комбинация “два с половиной на два с половиной”. Обвинительный подход США более или менее последовательно поддержала лишь Япония, а Китай и (в меньшей степени) Россия выступали в роли защитников КНДР. Сеульская либеральная администрация, присоединяясь то к одному, то к другому лагерю, все же больше склонялась к пониманию позиции северных братьев. Теплоты в американо-южнокорейские отношения это не добавляло. В то же время Япония зачастую была склонна видеть лишь собственную повестку (проблема похищенных КНДР японцев стала мощным внутриполитическим раздражителем), так что периодически в США возникает недовольство позицией Токио и наоборот.

Между тем Вашингтон упорно гнул намеченную “ястребами” линию, что сводило на нет едва намечавшиеся подвижки, одновременно подкрепляя опасения северокорейского руководства в том, что договоренности с США не могут быть выполнены в принципе.

10 февраля 2005 г. Северная Корея провозгласила себя ядерным государством и заявила о выходе из шестисторонних переговоров, которые велись с лета 2003 г. Однако вскоре глава КНДР Ким Чен-ир объявил китайскому эмиссару: “…Если благодаря усилиям заинтересованных сторон созреют условия, мы в любое время сядем за стол переговоров”[32], намекая на необходимость смягчения позиции своих оппонентов.

На тот период никто не мог сказать достоверно, существует ли в действительности северокорейский ядерный арсенал. Заявление о владении бомбой было преждевременным и являлось прежде всего дипломатическим ходом. Оно было сделано от имени МИДа как бы вопреки руководящей в КНДР идеологии приоритета армии. Северокорейцы послали сигнал о том, что не видят, каким образом шестисторонние переговоры могли бы обеспечить сохранение суверенитета страны и безопасности режима.

Северная Корея опасалась, что США используют шестисторонний переговорный формат для того, чтобы сколотить коалицию против Пхеньяна. Северокорейцы подозревали, что американцы, не прибегая к военным мерам, решили перекрыть режиму кислород, привлекая основных партнеров КНДР к санкциям и ограничивая их связи с Пхеньяном.

Особая роль отводилась Китаю – камню преткновения на пути к ликвидации КНДР. Пекин настойчиво убеждали отказаться от покровительства Ким Чен-иру, который якобы ставит Китай в неловкое положение перед всем миром. Заметим, что КНДР демонстрирует все большую непокорность Китаю. Скандальное заявление о бомбе было сделано в день китайского Нового года, что гарантированно испортило отдых политической элите КНР.

Северокорейцы перебросили мяч американцам, вынуждая США отказаться от тактики выжидания и срочно вырабатывать какие-то эффективные и логичные меры в отношении ядерной проблемы КНДР. Одновременно Пхеньян добился своего момента истины – из-за океана в ответ на провокационное заявление понеслись успокаивающие разъяснения, что никакой бомбы, может быть, и нет, да и доставлять ее не на чем. Эта странная успокоенность, возможно, косвенно дала понять, что США больше интересует смена режима, нежели угроза северокорейского ОМУ.

Вашингтон по-прежнему упорно не желал идти на реальные уступки Пхеньяну в обмен на ликвидацию его ядерной программы. Другие участники шестисторонних переговоров почувствовали, что они выполняли роль дипломатического прикрытия американского давления на КНДР. Пхеньян не без успеха внес раскол в ряды партнеров по переговорам, и США стало еще труднее заручиться международной поддержкой санкций против Пхеньяна. А тем временем переговорные позиции КНДР укрепились, и готовая бомба на переговорах имела больше веса, чем просто ядерная программа.

Стало