Книга Просто Давид - Элинор Портер

Холли, но тут же повернулась к двери.

На крыльце стояла очень хорошенькая, но напуганная молодая женщина, рядом с ней мальчик лет десяти. Увидев миссис Холли, она разразилась потоком неразборчивых слов, сопровождаемых бурной жестикуляцией.

Миссис Холли съежилась и отступила, бросив умоляющий взгляд на мужа, который в этот момент пересекал двор, возвращаясь из амбара.

— Симеон, ты можешь разобрать, чего она хочет?

При виде вновь прибывшего странная женщина стала еще многословнее.

— Нет, — сказал Симеон Холли, сердито рассматривая жестикулирующую женщину. — Думаю, она говорит по-французски. И хочет чего-то.

— Да уж! Уж я б сказал, хочет, — пробормотал Перри Ларсон. — И прям очень сильно хочет.

— Вы голодны? — робко поинтересовалась миссис Холли.

— Вы вообще по-английски не говорите? — строго спросил Симеон Холли.

Женщина переводила с одного лица на другое жалостливый, умоляющий взгляд — взгляд чужака на незнакомой земле, который не понимает других и не может объясниться сам. Она отвернулась, в отчаянии качая головой, но вдруг издала радостный крик и резво обернулась.

Холли и Перри Ларсон увидели, что Давид вышел на крыльцо и говорит с женщиной. Его слова были такими же неразборчивыми, как и ее собственные.

Миссис Холли и Перри Ларсон уставились на женщину и Давида. Симеон Холли перебил мальчика резким вопросом:

— Так, значит, ты понимаешь эту женщину?

— Ну да! А вы нет? Она потерялась, и… — но женщина бросилась вперед и обрушила на Давида новые потоки слов.

По завершении ее истории Давид обернулся и увидел на лицах остальных замешательство.

— Так чего она хочет? — резко спросил Симеон Холли.

— Ей нужно найти дом Франсуа Лавеля. Это брат ее мужа. Сегодня утром она приехала на поезде. Муж на минуту где-то задержался и отстал от поезда. Он-то говорит по-английски, а она нет. Она всего неделю в этой стране. Из Франции приехала.

— Ух ты! Видали вы такое! — восхищенно крикнул Перри Ларсон. — Читает ее словно книгу, верно? В Западном Хинсдейле есть французская семья — даже две, кажись. Так к гадалке не ходи, это одна из них, точно я говорю?

— Весьма вероятно, — признал Симеон Холли, неодобрительно глядя на Давида сверху вниз. Его явно занимал мальчик, а не женщина.

— И слышьте-ка, мистер Холли, — вновь заговорил слегка возбужденный Перри Ларсон, — я ж ведь в Западный Хинсдейл на днях собирался, с Харлоу побалакать насчет тех бычков. Так я сегодня б мог, да ее с мальцом прихватил бы, а?

— Очень хорошо, — кивнул Симеон Холли, не сводя глаз с лица Давида.

Перри Ларсон повернулся к женщине и попытался жестами и путаными фразами на ломаном английском объяснить ей, что отвезет ее туда, куда она, без сомнения, желает попасть. Однако француженка явно не понимала, и Давид моментально пришел на помощь, бросив несколько слов. Тут на ее лице отразилось восторженное понимание.

— Не мог бы ты спросить, не голодна ли она? — отважилась вступить в разговор миссис Холли.

— Она говорит, нет, спасибо, — с улыбкой перевел Давид, получив ответ. — Но мальчик голоден и хотел бы поесть, пожалуйста.

— Тогда скажи им, чтобы шли на кухню, — указала миссис Холли и поспешила удалиться в дом.

— Так ты француз, да? — спросил Симеон Холли у Давида.

— Француз? О нет, сэр, — гордо улыбнулся Давид. — Я американец. Папа так говорил. Он сказал, я родился в этой стране.

— Но почему же ты так говоришь по-французски?

— Ну как же, я выучил, — потом, осознав, что эти слова прозвучали неубедительно, добавил: — Так же, как выучил немецкий и другие вещи вместе с папой. По книгам, понимаете. Разве вы не учили французский, когда были маленьким?

Симеон Холли соблаговолил фыркнуть и удалился, не ответив на вопрос.

Сразу после ужина Перри Ларсон уехал вместе с женщиной и мальчиком. Лицо француженки сияло улыбками, а последний, полный обожания взгляд предназначался для Давида, махавшего ей рукой, стоя на ступенях крыльца.

После обеда Давид взял скрипку и направился к холму за домом, чтобы совершить прогулку. Он пригласил миссис Холли составить ему компанию, но та отказалась, хотя и не была занята подметанием полов и вытиранием пыли.

Тогда Давид попросил мистера Холли пойти с ним, но тот отказался с еще большим нетерпением, чем жена.

— И с какой это стати, позволь спросить, я должен идти на бесполезную прогулку — сейчас или в любое другое время? — резко спросил он.

Давид невольно отступил, но улыбка не исчезла с его лица.

— Но прогулка не будет бесполезной, сэр. Папа говорил, что вещи, которые помогают нам не фальшивить, не могут быть бесполезными, понимаете.

— Не фальшивить!

— Я хочу сказать, вы выглядите, как папа иногда, когда он чувствовал, что фальшивит. Он всегда говорил, что хорошая прогулка лучше всего помогает вновь собраться. Я… я и сам чувствовал, что немного фальшивлю сегодня, и по вашему виду понял, что с вами, должно быть, то же самое. Вот и позвал вас.

— Хм! Я… довольно, мальчик. Хватит дерзить, ты понял? — и рассерженный Симеон Холли отвернулся.

Тогда Давид в грустном недоумении отправился на прогулку в одиночестве.

Глава VII

«Ты нужен! Ты нужен!»

Был субботний вечер — третий день Давида на ферме подходил к концу. Наверху, в жаркой комнатке над кухней, мальчик опустился на колени у окна, пытаясь глотнуть прохладного воздуха, веющего с гор. Внизу на крыльце Симеон Холли с женой обсуждали события прошедших дней и решали, как следует поступить с Давидом.

— Но что мы будем с ним делать? — наконец простонала миссис Холли, нарушив тишину, которая надолго установилась между ними. — Что мы можем сделать? Нужен он кому-нибудь?

— Нет, конечно, он никому не нужен, — безжалостно заключил ее муж.

При этих словах фигурка в желтоватой ночной рубашке замерла. Давид выбежал из жаркой комнатки со скрипкой в руке и встал прямо в проеме кухонной двери.

— Кому нужен ребенок, которого воспитали как язычника? — продолжал Симеон Холли. — Как он сам говорит, его отец только на скрипке пиликал, бродил по лесам день-деньской, да иногда ходил в горную деревушку за едой и одеждой, если им нечего было есть и носить. Конечно, он никому не нужен.

Давид, стоявший у кухонной двери, почувствовал, что задыхается. Он устремился в задний коридор, прошел через длинные сараи и забрался на сеновал в амбаре — там он сильнее всего ощущал присутствие отца.

Давид был напуган, и тоска наполняла его сердце. Он никому не нужен. Мальчик слышал это собственными ушами, так что ошибки быть не могло. А как же долгие дни и ночи впереди, пока он не сможет со скрипкой