Книга Лунный металл - Гаррет Патмен Сервисс

– Спасибо, – Холл ответил более учтиво, чем когда-либо. – Я давно планировал это восхождение. Вы, вероятно, не знаете, что альпинизм – мое главное хобби.

Доктор развернулся и ушел, не став продолжать беседу.

– Я дурак! – пробормотал Холл, как только доктор Сикс был вне пределов слышимости. – Если бы абсурдное желание превзойти других не ослепило меня, то я должен был догадаться, что доктор видел, как мы поднимаемся по той стороне пика, особенно с воздушным шаром, выдающим нас. Однако что сделано, нельзя исправить. Он, возможно, не подозревает правду, и если так, то он все равно не сможет помочь себе, даже при том, что он – самый богатый человек в мире.

Странная судьба бумажного змея

– Вы готовы к новому походу? – огорошил меня Эндрю Холл, когда мы встретились рано утром после нашего возвращения с вершины пика.

– Конечно. Какова наша программа на сегодня?

– Я хочу проверить летные качества бумажного змея, который соорудил вчера вечером.

– Вы не ложились?

– У меня нет времени для сна, – ответил Холл без улыбки. – Испытывать бумажного змея будем на склонах Тетона, но я не собираюсь покорять вершину на сей раз. Если вы придете, я попрошу, чтобы вы помогли мне, поработав с теодолитом. Мне важна высота, скорость и прочие параметры. Мы направляемся к югу, поскольку я не хочу сердить старика Сикса.

– Какой интерес он может иметь к вашему запуску бумажного змея?

– Тот интерес, который грабитель имеет к дубинке полицейского.

– Значит, ваш эксперимент связан с решением большой тайны?

– Мой дорогой друг, – сказал Холл, кладя руку на мое плечо, – пока я не увижу решение этой тайны, я не буду думать ни о чем ином.

Через несколько часов мы карабкались по разрушенным породам на юго-восточном склоне на высоте приблизительно три тысячи футов выше уровня Дыры Джексона. Наконец Холл остановился и начал собирать бумажного змея. Это была маленькая коробчатая конструкция из легких реек и бумаги.

– Чтобы уменьшить возможности доктора Сикса, – сказал он. – Я покрыл бумажного змея лазурной бумагой. Это, вместе с расстоянием, вероятно, поможет ему остаться незамеченным.

Через несколько минут бумажный змей был готов. Установив направление ветра, Холл, оставив меня на скале, нашел место для себя на расстоянии двухсот ярдов, которые он тщательно отмерил золотой лентой. Теперь я должен был нацелить трубу теодолита на бумажного змея, как только он достигнет значительной высоты, и отметить угол возвышения и горизонтальный угол от базисной линии, соединяющей наши пункты наблюдения.

– Будьте особенно внимательны, и если что-нибудь случится с бумажным змеем, во что бы то ни стало отметьте в этот миг его угол над горизонтом…

Змей взмыл в небеса. Утонув в синеве, он скоро стал фактически невидим для невооруженного глаза, хотя телескоп позволил мне следить за ним с непринужденностью.

Воздушная тригонометрия

Поглядывая время от времени на моего компаньона, я заметил, что у него возникла значительная трудность. Он управлял змеем и теодолитом одновременно. Но поскольку бумажный змей повис почти неподвижно, его задача стала легче, пока он не замер у окуляра, держа леер протянутой рукой.

– Не теряйте из виду змей ни на мгновение! – закричал он.

В течение по крайней мере получаса он продолжал управлять леером, посылая бумажного змея высоко к зениту с внезапным напряжением и затем позволяя ему дрейфовать прочь. Наконец, змей почти замер в небесах. Очень медленно углы изменялись, когда внезапно сверкнула вспышка, и к моему изумлению я увидел, что змей исчез в пламени, вся бумага мгновенно сгорела, и затем с неба посыпались рейки.

– Вы замерили углы? – взволнованно вопил Холл.

– Да, телескоп теодолита нацелен туда, где сгорел бумажный змей.

– Прочитайте угол и затем определите угол с линией, которую можно было соединить с заводом Сикса.

– Хорошо, – ответил я, делая как он просил и замечая, что он положил в карман часы. – Есть ли что-нибудь еще?

– Нет, это все, спасибо.

Холл подбежал ко мне с сияющим лицом и с видом человека, который только что подсек особенно хитрую старую форель.

– Ах! Это было большим успехом! Я смог обойтись без вычисления, но лучше убедиться.

– В чем? И что произошло с бумажным змеем?

– Все потом! – был единственный ответ, который я получил.

Вслед за этим мой друг, усевшись на скалу, вытащил блокнот, отметил углы, которые я зафиксировал, и принялся за расчет с лихорадочной поспешностью. В ходе работы он консультировался с карманным справочником, затем глядел на небо, бормотал одобрительно и наконец вскочил с криком «Ура!» Если бы я не знал его так хорошо, то я решил бы, что он ненормальный.

– Вы не будете любезны сообщить, как вам удалось спалить бумажного змея? – спросил я.

Мой друг расхохотался.

– Забавный фокус? Ну, это не было фокусом, но очень красивой наглядной демонстрацией. Вы, конечно, не забыли алой птички, которая рухнула на вас вчера.

– Вы подразумеваете, что смерть птицы как-то связана с несчастным случаем с вашим бумажным змеем? – воскликнул я с удивлением.

– Несчастный случай – неверное слово. Это вариации одного случая. Если отыскать рейки, на них будет слой артемизиума.

– Это слишком сложно для меня, – пробормотал я изумленно.

– Я не уверен, что понял все, но я собираюсь сделать новые исследования, и если я не найду сокровища, большие, чем хранятся в глубинах моря, тогда доктор Сикс – даже большая тайна, чем я думаю!

– Что вы собираетесь делать?

– Отряхнуть прах Великого Тетона с ног и поехать в Сан-Франциско, где у меня есть химическая лаборатория.

– Так вы собираетесь заняться алхимией?

– Возможно… Кто знает? Во всяком случае, мой хороший друг, я навсегда обязан вам и вашей помощи, и если я преуспею, то вы будете первым человеком в мире, который услышит новости.

Глава X

Лучше, чем алхимия

Я перехожу теперь к той части моего рассказа, которую сочли бы невероятной в те заключительные годы девятнадцатого века, которые засвидетельствовали первые шаги к решению самых глубоких тайн эфира, хотя люди даже тогда держали в руках, не зная того, возможности, которые, когда ими удалось овладеть, сделали могущество Человека богоподобным.

В течение шести месяцев после отъезда Холла в Сан-Франциско я ничего не слышал от него. Несмотря на мое интенсивное желание знать, что он делал, я не стал тревожить его. Тем временем в мире все было как обычно, не считая суеты, вызванной обнаружением на склонах Великого Тетона небольшого количества самородков артемизиума. Наконец однажды я получил телеграмму в своем офисе в Нью-Йорке: