Книга Дворец из песка - Анастасия Дробина

– Что у тебя болит?

Абрек пристально посмотрел на меня своими неподвижными черными глазами. Я не смутилась: напротив, мое подозрение перешло в уверенность. Я прикрыла глаза, и зеленый шар, пока еще размером с мячик, закачался в темноте.

– Александра Николаевна…

– Сидеть!!! – рявкнула я, как старшина, по опыту зная, как легко спугнуть шар.

Абрек сел – то ли от растерянности, то ли потому, что ему велено было меня слушаться. Я подошла вплотную, и зеленый шар опустился мне в ладони.

– Что у тебя с сердцем? Недостаточность? – спросила я спустя десять минут, когда шар ушел, приступ у Абрека, соответственно, кончился, а сам он, немного бледный и очень смущенный, тянул из кружки апельсиновый сок: остывший кофе я у него отобрала.

– Это давно. Еще дома было. Вы только Шкиперу нэ говорите, он мэня выгонит. Охранники с сердцем нэ должны быть… – От непривычно длинной речи и волнения в голосе Абрека усилился акцент, я с трудом его понимала.

– Я не скажу, успокойся. Да через три раза у тебя все совсем пройдет. Я обещаю.

– Как вы это дэлаете, Александра Николаевна?

Я пожала плечами: это был самый частый вопрос, который я слышала в своей жизни. И ответа на него у меня не было. Вместо этого я спросила сама:

– Откуда ты?

– Из Абхазии, – неохотно сказал Абрек. – Село Джгерда.

– Там… сейчас война?

– Да, – коротко, глядя в окно, сказал он.

Я поняла, что лучше больше не спрашивать, вспомнила про кофе, торопливо поднялась… и чуть не выронила кружку, увидев в дверном проеме Шкипера. Он стоял и смотрел на меня. Абрек сидел спиной к двери и его не видел. Я жестом попросила Шкипера уйти, но Абрек почувствовал что-то, обернулся и неловко встал.

– Санька, ты присохла, что ли, тут? – лениво спросил Шкипер. На Абрека он даже не взглянул, но я поняла, что в дверях Пашка стоял достаточно давно.

– Кофе убежал, – бестрепетно соврала я – не столько для Шкипера, который все равно не купился бы, сколько для Абрека. – Дурная кофеварка какая-то.

– Баб к кофе вообще подпускать нельзя, – подыграл Шкипер. – Отойди. Абрек, Бьянка проснулась, на море хочет, иди с ней.

Абрек послушно пошел к выходу. Когда за ним закрылась дверь, Шкипер спросил:

– Что за дрянь ты у него нашла? Триппер? Или уже хуже?

Я молчала. Шкипер, насыпая кофе в турку, коротко усмехнулся.

– Детка, я ведь пойду у него поинтересуюсь. Они от этой Лулу скоро все…

– У него сердце, – сердито сказала я. – И я обещала, что тебе не скажу. Но ты не думай, через два дня все пройдет. Я сумею.

Шкипер молчал.

– Где ты его взял?

Я была уверена, что Шкипер не ответит, но он неожиданно сказал:

– На Ингури. Там пальба была тогда. У него всю семью положили и самого с автоматами ловили по всей Абхазии с Грузией. Я его забрал, парень ценный. Попроси как-нибудь, он тебе покажет, как ножом спичку с десяти шагов разрубает.

Ни на что подобное мне смотреть не хотелось.

Допивая кофе, я вспомнила, что Шкипер еще вчера собирался поговорить со мной о чем-то важном.

– Пашка, у тебя дело ко мне вроде было?

– Было.

Я отодвинула пустую кружку, приготовившись слушать, но Шкипер встал, потянулся и неожиданно предложил:

– Поехали в Венецию?

– Это близко? – обрадовалась я.

– Через залив на катере пятнадцать минут.

В Венеции было солнечно, людно и шумно. Еще с борта катера я увидела пестрые толпы людей на набережной и возвышающиеся над ними яркие флажки гидов. Солнце плясало на мутной, зеленой воде каналов, отражалось в сверкающих витринах магазинов, прыгало по тусклой позолоте гондол и старинных зданий. Величественные, отсыревшие до третьего этажа дома поблекших красных, голубых и желтых цветов отражались в каналах. Отовсюду доносились плеск воды, смех, крики, разговоры на десятках языков. На площади Сан-Марко на булыжной мостовой под ногами копошились голуби, и их не пугали даже громкие звуки оркестра, играющего под колоннадой попурри из опер Верди.

– На гондолу хочешь? – спросил меня Шкипер.

Я отказалась: эти глянцевые раскрашенные, обтянутые бархатом лодочки с пасторальными гондольерами казались мне слишком ненастоящими: как ряженые в Коломенском на Масленицу.

– В магазины пойдешь?

– Нет, – извиняющимся тоном сказала я. – Шкипер, я не знаю, что покупать.

– Ну да, здесь особо ничего и не купишь, – не понял он. – Больше игрушки всякие для туристов. Вот полетим с тобой в Париж, там…

При мысли о неизбежно грядущем шопинге мне стало дурно. Я ненавидела магазины одежды, никогда не любила одеваться, и для меня не было большей головной боли, чем пойти выбрать себе платье. В этом был виноват Степаныч, приучивший меня с детских лет ходить в том, что есть, и не напрягаться по этому поводу. В принципе это было правильно, поскольку денег у нас со Степанычем не было никогда. Они появились, когда я в шестнадцать лет устроилась работать в ресторан, но к тому времени у меня уже сложилось абсолютно мужское, сугубо функциональное отношение к вещам: я шла покупать новые джинсы или блузку только тогда, когда старые уже расползались по швам, и искренне не понимала, зачем нужна вторая пара туфель, если первая еще прилично выглядит. Тетя Ванда и другие цыганки, у каждой из которых было не менее трех десятков платьев, ахали и хватались за головы, но меня было уже не переделать. И я честно сказала об этом Шкиперу.

Он выслушал, плюнул через парапет в Канале Гранде, снял солнечные очки, делавшие его похожим на киношного киллера, и, глядя на семенящих через замшелый каменный мост японцев с фотоаппаратами, сказал:

– Как хочешь. Я турецкие джинсы сам уважаю, но в них в ресторан «Максим» не пустят.

– В… какой ресторан?

– «Максим», – вежливо повторил он. – На Елисейских Полях. И потом, детка… я тоже не в памперсах от Диора родился. Ничего… Припекло – выучился нужные шмотки таскать. Статус обязывает.

– Когда ты родился, никаких памперсов не было, – машинально сказала я.

Шкипер невесело усмехнулся, видимо, вспомнив о своей дворово-помоечной молодости, и пошел за мороженым.

Он знал, что делал: от мороженого ко мне быстро вернулось самообладание. Вылизывая из вафельного рожка остатки прохладной орехово-малиновой массы, я сделала официальное заявление: ни в какой ресторан на Елисейских Полях я шага не сделаю, в туалет от Диора меня не завернет насильно даже отряд спецназа, а если завернет, то сам же и пожалеет, а если Шкиперу в его бизнес-рейсах нужно сопровождающее лицо женского пола, то пусть обращается в фирму эскорт-сервиса или элитный публичный дом. Выпалив все это, я выбросила рожок в урну, воинственно посмотрела на Шкипера, готовая продолжить баталию, но его глаза были скрыты черным стеклом очков, и вызова он не принял.