Книга Апокриф. Давид из Назарета - Рене Манзор

– Это портрет моей жены Луциллы, – явно волнуясь, пояснил Анания. – Три года тому назад холера забрала ее у меня. С того момента мое существование утратило смысл.

– Ты что, не смог ее воскресить? – сыронизировал Калигула. – А ведь апостолы Иешуа из Назарета творят чудеса повсюду, где только появляются.

– Я не понимаю, о чем ты собирался поговорить со мной.

– Ну как это ты не понимаешь, Иуда Искариот?

– Меня зовут Анания, мой мальчик. Я – римский гражданин. Сколько еще раз я должен это тебе повторять? Или эти игры в цирке совершенно лишили тебя мозгов?

– У римских граждан нет обрезания.

– А с чего ты взял, что я обрезан?

– Я так решил после посещения бани.

– Ты что, шпионил за мной?

– Точнее говоря, я приказал за тобой следить. Мне нужно было подтверждение того, что ты – иудей.

– Я сделал обрезание не из религиозных соображений, а из плотских потребностей. Оно продлевает половой акт, да и женщина получает большее удовольствие, а значит, и мужчина тоже. Тебе бы также следовало попробовать, детка. Но может быть, ты еще девственник?

Задетый за живое, внучатый племянник императора сразу лишился своего надменного вида. Внезапно он почувствовал себя уязвимым. Оставшись без своего телохранителя, он оказался один на один с разоблаченным изгнанником, который, несомненно, был заинтересован в том, чтобы поскорее отделаться от него. Поэтому молодой человек решил принять меры, чтобы защитить себя:

– Я должен предупредить тебя, что гладиатор, который обеспечивает мою безопасность, ждет меня за дверью. Стоит мне только вскрикнуть, как он высадит дверь и сотрет тебя в порошок.

– А зачем тебе кричать? Насколько я понимаю, мы оба намерены просто поболтать.

Калигула опустил голову. Он с трудом вернул себе самообладание. Он был настолько напряжен, что, когда подозреваемый протянул к нему руку, он инстинктивно отпрянул.

– Может быть, нам не помешало бы выпить этого вина для начала, – добавил Анания, объясняя свой жест.

Римлянин разозлился на себя за такую дурацкую реакцию. Он передал бутылку хозяину, и тот пошел в кухню. Ему ни в коем случае нельзя было терять самообладание.

– Когда ты кого-нибудь обвиняешь, мой мальчик, нужны доказательства, – поучал его Анания, повысив голос, чтобы его было лучше слышно. – И я очень опасаюсь, что для суда обрезание будет недостаточным аргументом, если можно так выразиться.

– У меня есть два свидетеля, которые тебя опознали. Один из них, Захария, нанял тебя счетоводом, прежде чем ты распродал все свое имущество, чтобы пойти за галилеянином. Что же касается второго, так это один из той когорты стражников, которых ты привел в Гефсиманский сад, чтобы выдать им своего учителя.

Анания вернулся из кухни с ножом. Увидев направленное в свою сторону лезвие, Гай побледнел. Они мрачно смотрели друг на друга, и каждый спрашивал себя, к чему клонит собеседник. Понимая, что его жест неправильно истолкован, Анания лишь ухмыльнулся и стал откупоривать ножом закрытую терракотовой пробкой бутылку, а потом наполнил вином две чаши.

– Что-то у тебя руки дрожат, – подметил Калигула.

– Только у мертвых они не дрожат. Это та цена, которую приходится платить за прожитые годы. Спроси у своего деда, Тиберия, и он пояснит тебе, что значит стареть. Кстати, а он в курсе того, что ты решил меня навестить?

– Такие вопросы задает разоблаченный преступник, чтобы понять, сможет ли он избавиться безнаказанно от того, кто его обвиняет.

– В твоей головке слишком много фантазий, мой мальчик. И, без сомнения, немало укоренившихся представлений. Уверен, ты считаешь, что, раз я иудей, значит, я где-то у себя наверняка прячу деньги. Ну что ж, рискуя тебя разочаровать, скажу: я не иудей, и если бы у меня были деньги, я бы не жил в такой конуре.

– Твои деньги меня не интересуют, – холодно отозвался молодой человек. – У меня их больше чем достаточно. Меня интересуют твои воспоминания.

– Мои воспоминания? – с удивлением переспросил Анания.

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне все.

– Что тебе рассказать?

– О Иешуа из Назарета, – в чрезвычайном возбуждении пояснил Калигула. – Все, что прямо или косвенно касается его, представляет для меня интерес. Я хочу понять природу его могущества. Ты был рядом с ним. Ты видел, как он творил свои чудеса. Кто же лучше тебя может открыть мне это? Я готов заплатить тебе целое состояние за это и вытащить из твоей конуры.

Изумленный подозреваемый долго пристально смотрел на своего посетителя, прежде чем ответил ему:

– Как может Анания сделать то, что ты просишь?

– Ты не Анания. Римский гражданин сразу вызвал бы стражников и не позволил бы войти к нему. Открой мне это, Иуда Искариот, и никто не узнает твоего настоящего имени.

11

Кумран, Иудейская пустыня

Прогнанная бурей луна отказалась появляться на небосводе. Видимость была почти нулевая, и все же Мария и Шимон мчались во весь опор по высушенным ветрами плато, преодолевая изрезанные отроги скал, двигаясь известными только им опасными тропами.

Из-за песчаной бури трудно было что-то различить. Но, прожив столько лет в пустыне, они могли уже передвигаться там наугад. Они прикрывали лица краями тюрбанов, чтобы не закрывать глаза. Их лошади задыхались, настолько был насыщен песчинками воздух. Шимон понимал, что рано или поздно им придется остановиться, но Мария упрямо продвигалась вперед.

Ее мысли были заняты лишь Давидом.

Перед ее мысленным взором вновь возникли картинки прошлого. Она снова увидела моменты их жизни, когда с ними был Иешуа. Вспомнила истории, которые он рассказывал мальчику по вечерам перед сном, игры, которые он придумывал для ребенка на улицах Назарета, как он учил сына удить рыбу в реке, как они все трое хохотали, когда переодевались в одежду друг друга… Их дружная семья жила счастливо, пока Иешуа на сорок дней не ушел поститься в пустыню… Но как объяснить четырехлетнему ребенку, что отец, которого он до сих пор видел каждый день, внезапно утратил к нему интерес и отправился проповедовать по дорогам Галилеи?

Неожиданный толчок отвлек Марию от ее мыслей.

Земля ушла из-под копыт ее лошади, словно обрушившаяся лавина. Внезапно дорога, по которой они ехали, исчезла. Лишь благодаря самообладанию Шимона Мария не сорвалась в пропасть. Он подхватил на лету поводья ее лошади, пришпорил свою и, несмотря на шквал камешков, вытянул ее на твердую землю.

– Нам следует остановиться! – прокричал зелот, спешиваясь.

– Нет! – прорычала Мария. – Только после того, как мы найдем Давида!

– И где же ты рассчитываешь его найти? На дне этой пропасти? Мы уже и в двух шагах ничего не видим. Лошади выбились из сил! Что мы без них будем делать?