Книга Спаситель и сын. Сезон 4 - Мари-Од Мюрай

– Странно, что ты доктор. – Мадам Насири обернулась, уже выходя за дверь. – И долго ты учился?

– Да… достаточно долго.

– Хорошо, – одобрила она, но уже повернувшись к нему спиной. А потом все-таки прибавила: – Есть черные очень ленивые.

Спаситель взглянул на Соло, тот воздел глаза к небу: да, конечно, мама есть мама, но до чего же тяжело с этим ее «бзиком».

Закрыв дверь за пациентами, Спаситель пробормотал сквозь зубы: «Бисмилля ир…» – и подумал, что нужно бы купить Коран. Из профессиональной добросовестности.

* * *

– Пиво и сэндвич?

Спаситель уселся напротив Самюэля. У них стало ритуалом встречаться по четвергам. Подросток не имел возможности продолжать терапию у психолога (мать отказалась оплачивать консультации), но он делился своими трудностями со Спасителем и оплачивал ему сэндвич в кафе «Тупик».

– Ну ты себя и запустил, – заметил Спаситель, передав заказ официанту.

Самюэль выглядел как в худшие свои времена: нечесаный, в мятой рубашке, тень будущих усов над губой казалась грязью. Когда год тому назад он впервые явился на консультацию, у него был крайне неопрятный вид и от него даже плохо пахло.

– Не успеваешь утречком принять душ?

– Спасибо, – буркнул Самюэль, – заботливая мама у меня уже есть.

– Не сомневаюсь.

Самюэля в этой жизни занимали только две темы. Первая – его отец, пианист Андре Вьенер, с которым он совсем недавно познакомился и который сейчас был на гастролях в Японии.

– Как отец?

– Нормально.

Значит, актуальна тема номер два.

– А девочки?

– Статус-кво.

Самюэль был неординарным подростком, у него был большой запас слов.

– И все же на ком ты сейчас остановился? – невинно осведомился Спаситель.

– Будь я на ком-то…

Стоит заговорить о сексе, как все обретает подтекст.

– Сэндвич «Мадам» для кого? – послышался у них над головами голос официанта.

– Для меня, – поднял палец Спаситель.

– Я тебе завидую, – пробурчал Самюэль. Он подождал, пока официант отойдет подальше, и уточнил: – Почему считается, что черные – гиганты в сексе?

Спаситель устало вздохнул. Грабитель, лодырь и секс-гигант. Не слишком ли много для одного дня?

– Нечего делать обиженное лицо, – заметил Самюэль. – Репутация лестная.

– У мужчин на Антилах особая роль; надеюсь, мне ее играть не придется.

– И какая же это роль?

– Мачо, который пьет и не пьянеет, решает все кулаками, имеет две семьи, одну официальную, другую на стороне, и в обеих у него детишки, но он их не растит. И выбора нет. Едва мальчик начал ходить, он должен быть «мужчиной», не плакать, молчать о том, что чувствует, писать дальше всех и постоянно доказывать свое превосходство.

Спаситель увлекся, рисуя портрет, который почерпнул из очередного психологического труда «Формирование мужественности на Антильских островах». Сам он рос между двумя мирами: с одной стороны белая семья Сент-Ив, с другой – школьный двор. Под конец он грустно усмехнулся:

– Ты или гро коко, или макомэ.

«Гро коко» – это, разумеется, мужской член, а «макомэ» по-креольски «гей», то есть самое худшее, что может быть в гомофобском обществе.

– Ну и как тебя звали, гро коко или макомэ? – поддразнил его Самюэль.

– Баунти – черный снаружи, белый внутри.

– Это лечится?

– Старался десять лет, но так и не вылечился.

Самюэль думал пошутить, а нажал на больную точку.

– Ты не сказал, как зовут твою подружку, – сменил тему Спаситель.

– Она еще не подружка, она сестра моего приятеля.

– Ее зовут?

– Перрин.

– И какая она?

– Красивая.

Оба мечтательно притихли, окутанные кофейным благоуханием: красивая…

– Я считаю, ты здорово ее описал, – сказал Спаситель в общем-то почти всерьез и принялся читать стихи, как это делала Элла:

Она прошла – резва, как птица,Веселая, в расцвете лет,В руках букет цветов лучится,А на устах звенит куплет.Благоуханье, юность, пенье…Мелькнуло счастье – и прошло![17]

– Это что?

– Девушка, которая от нас ускользнула.

– Я спрошу у брата номер ее телефона, – сказал Самюэль, твердо решив не упускать Перрин. – Мне надо поговорить с ней с глазу на глаз. А то она вечно с подругой – прямо сиамские близнецы.

– А что, если опять на грабли?

Самюэлю не везло, он постоянно «наступал на грабли» и меланхолично подсчитывал, сколько раз с ним такое случилось.

– Я тоже напишу стихотворение.

– Мне не терпится его прочитать.

Оба рассмеялись и одновременно повернули головы к окну. По улице бежала вприпрыжку школьница, «резва, как птица».

– Черт! А ведь я опаздываю, – опомнился Спаситель.

Спаситель возвращался к работе с легким сердцем. Как бы там ни было, Самюэль познакомился со своим отцом. Месье Вьенер, конечно, со странностями, но пианист гениальный, и сын ни на кого его не променяет.

А вот Алиса Рошто недорого бы дала за своего отца.

– Не могу больше!

Алиса сидела на кухне напротив мамы и чистила овощи второй раз за свои четырнадцать лет.

– Да ты что? – удивилась Луиза. – Мы же только начали.

– Я не про морковь, я про папу! Ты меня слушаешь или нет?

– Осторожнее! Ты так нож держишь, что немудрено и палец раскрошить на кусочки. – Луизу больше волновала дочь, чем бывший муж. – И как это я тебя не научила картошку чистить! – корила она себя.

– Мама! Я с тобой о папе разговариваю! – простонала Алиса. – Ты знаешь, что он Полю сказал?

Младший брат не сохранил доверенной ему тайны. Сначала поделился ею с Лазарем, потом с Алисой, а Алиса с мамой. Луиза пришла в ярость, но виду не подала. Так. Значит, ее бывший хочет уверить малыша Поля, что его мама с папой снова собрались жить вместе? И что? Он думает, сын запрыгает от радости? Нет, он опоздал, и не на один год! С тех пор как в их жизни появился Спаситель, Поль и вовсе не хочет, чтобы родители мирились.

– Почему Спаситель НИЧЕГО не предпринимает? – сердито спросила Алиса.