Книга Anamnesis vitae. Двадцать дней и вся жизнь - Татьяна Шарпарь

Ее работа была посвящена выхаживанию недоношенных детей с экстремально низкой массой тела в условиях отделения реанимации. Тяжелое состояние предполагает лечение в самом агрессивном отделении. Масса инвазивных методов лечения, непростое обследование, протезирование основных жизненных функций – в этом необходимо исхитриться выжить! И везде человеческий фактор! Например, в Натальином отделении есть хорошая медсестра, на самом деле хорошая, только она детей любит с особой жестокостью: постоянно пытается улучшить их жизнь. То протирает кювез, то меняет без надобности памперс, то поворачивает со спинки на живот. К концу смены эта сестричка устает гораздо больше своих коллег, а результат нулевой. Вот Наталья и пытается доказать, что недоношенные дети больше всего нуждаются в покое, который на медицинском языке называется лечебно-охранительным режимом. Есть целая корзина состояний, которые возникают у глубоко недоношенных детей в результате перевозбуждения центральной нервной системы. Именно поэтому необходимо эти состояния предупреждать.

Наталья целую неделю перед своим вынужденным заточением билась с одной-единственной таблицей, в которую пыталась впихнуть все данные, полученные в результате почти пятилетней исследовательской работы. Но почему-то циферки никак не хотели дружить между собой, не помещались в строгие квадратики таблицы и, главное, никак не отражали той идеи, которую она пыталась отразить в своей работе. Ей казалось, что, если она справится с этой задачей, то у нее и жизнь пойдет иначе – лучше, что ли. Но таблица не давалась. Ее руководителем был старенький уже профессор Пятницкий, которого она любила, уважала, почитала, и мнением которого дорожила. Он ей уже давно намекал, что вместо одной надо сделать две таблицы, но ей казалось, что в одной будет все более наглядно. А что, если все-таки разбить ее на две отдельные половинки? Ну-ка, попробуем! Наталья расчертила лист бумаги и начала заносить данные то в одну, то в другую строку. И сразу стало ясно, что получилось. Все встало на свои места. Сейчас она была счастлива, что наконец решила эту задачу. Вот профессор будет доволен, ведь получилось так, как он хотел. Теперь надо написать краткий, толковый комментарий, а потом отпраздновать удачу чашкой чая с остатками пирога.

Ночь ушла. За окном пробивался серенький, безрадостный рассвет, шел мелкий дождичек, май показывал свою изнанку. Интересно, в чем она будет ходить, если похолодает? Наверное, Алексей даст ей свой свитер, и она будет ходить в нем, подвернув рукава. А пока обитает в его квартире в джинсах и легкой футболке и начинает мерзнуть. Что бы такое надеть, чтобы стало теплее? Или чаю попить? Вообще, где Алексей? Уехал на всю ночь, знать о себе не дает. Такая работа. И ничего тут не поделаешь. Или надо любить и терпеть, или просто не связываться с таким человеком. У ее мамы тоже были постоянные дежурства и вызовы в больницу в неурочное время. А папа терпел, ждал, скучал, ходил от окна к окну, встречал, провожал и любил бесконечно. Наталья всегда знала, что мама и папа – образцовая семейная пара. Их даже на родительских собраниях ставили в пример. И бабушка говорила, что их ангел свел. А для Натальи ангел пока никого не выбрал.

Она пошла на кухню, включила чайник и стала смотреть в окно. За окном промокал насквозь тихий дворик, даже сонный какой-то. В центре – непременный песочник, как в ее детстве, кусты сирени, под ними – уютная скамеечка. Наталья видела, что на скамейке днем собираются старушки, а вечером тусуется молодежь. По утреннему времени никто не заводит автомобили, никто не бежит с портфелем через двор. Вдруг так захотелось спать, что и чаю никакого не надо. Позвонить, что ли, Алексею?

Он долго не брал трубку, а когда она уже решила нажать отбой, вдруг ответил:

– Привет, – сказал так, будто был в соседней комнате.

– Ты скоро придешь?

Глупее вопроса задать она не могла, потому что не подготовилась к разговору. Обычно перед тем, как звонить, она мысленно проговаривала некий диалог: он скажет, а я ему отвечу, а потом спрошу… И все в таком духе. А сегодня позвонила просто так, на удачу, и сразу опростоволосилась.

– Ты проснулась уже? – ответил он вопросом на вопрос.

– Я? Да.

– Ну, тогда ставь чайник. – А он уже вскипел.

– И хорошо, что вскипел, – сказал он весело и отсоединился.

Наталья так и не поняла, когда он придет, но тут услышала скрежет ключа в двери и пошла Алексею навстречу. Сон как рукой сняло. Вот бы сейчас к нему в объятия броситься и постоять, обнявшись, а потом заговорить разом: он про то, что случилось в его районе, а она о том, как ждала и волновалась. Она быстро вышла, почти выбежала, в прихожую и сразу уткнулась лицом в огромный букет сирени, который Алексей нес на вытянутых руках. Аромат был таким одуряющим, страстным, а букет мокрым, с капельками дождя на цветах и листьях, что Наталья остановилась, как вкопанная, и от неожиданности забыла все слова. Она вдыхала этот волшебный запах и чувствовала, что голова совершенно перестала ее слушаться. Надо было взять у него букет, отнести в комнату, поставить в вазу, а она просто стояла и смотрела на цветы.

Алексей растерялся. Он вообще хотел поставить сирень в ведро или во все вазы, которые найдутся в доме. А она потом проснулась бы и удивилась. Эту сирень он не удержался и купил у какого-то мужичка около Смоленской-Кольцевой. Дядька стоял там с ведрами как-то так ловко, будто и не торговал в неположенном месте, а просто привез огромные охапки ранней сирени кому-то в подарок. Когда патрульная машина остановилась около него, он не стал суетиться, а продолжал спокойно держать в руках пышную душистую ветку. Алексей подошел, спросил, откуда такая красота, и мужичок, осмелев, ответил, что из Киева, и что товар свежайший, можете хоть все цветки потрогать, не оторвутся. Алексей вытащил из одного из ведер всю сирень, достал из кармана и протянул ему пятисотенную бумажку.

– Этого хватит?

– Сейчас я сдачу…

– Не надо. Ты мне только скажи: хватит?

Мужичок согласно закивал головой, пряча бумажку в недра своей легкой курточки.

Алексей стряхнул водяные капли и осторожно, чтобы не помять, втащил букет за собой в машину. Водитель, немолодой уже сержант, неодобрительно покрутил головой:

– Зачем вы деньги ему отдали, товарищ майор? Сказали бы мне, я в форме. Он бы мне за так все отдал.

– Да не хотелось человека обижать. – А кому красотищу-то такую везем?

– Просто сирень люблю. Сейчас поставлю в ведро, а сам залезу в ванну и буду оттуда любоваться.

– Ну-ну, – опять покрутил головой сержант, – чудно.

… – Наташа, ты что? – спросил он осторожно. – С тобой все в порядке?

– А? Да, все. Удивилась очень. Еще ведь не пора сирени цвести? Или где-то уже цветет?

– Это из Киева.

У нее округлились глаза:

– Ты что, в Киев летал?

– Да нет, купил около метро.

– Я очень сирень люблю. Это знаешь, так красиво, просто ужас!