Книга Вся моя жизнь - Джейн Фонда

Да этот парень рехнулся! Он хоть представляет себе, как дело делается?

– Слушай, знаешь такую песенку – “Балерина”? Про танцовщицу, которая потеряла свою единственную настоящую любовь, потому что не смогла отказаться от карьеры?

И прежде чем я успела что-нибудь ответить, он запел:

Ты сказала, любовь подождет,Ты хотела славы.Я понял – это твое дело,Поживем – увидим.А любовь уходит, балерина, уходит.Танцуй, нельзя смотреть назад.Танцуй, балерина, танцуй, танцуй…

– Ты что, тоже так хочешь? – и он продолжил без перехода: – Я понял… тебе не стоит отказываться от карьеры… по крайней мере, до тех пор, пока ты не получишь “Оскара”.

– Тед, – ответила я, – у меня их уже два. За “Клют” и за “Возвращение домой”.

– О… В самом деле?

Так-то вот! Очень приятное ощущение.

Когда пылающее красное солнце в оранжевом ореоле уже клонилось к закату на ярко-синем небе, мы добрались до дома, почти сменившего владельца. Пока я готовила ужин, Тед вертелся вокруг меня, точно дервиш, пел романсы, читал свои детские стихи – непременно стоя на одном колене, – жаловался на трудности, связанные с большим количеством недвижимости и с тем, что надо было везде, во всех поездках иметь запас одежды, причем справляться без жены, которая могла бы ему помочь. “Найми экономку”, – посоветовала я; этот пройдоха, бездумно и бесконтрольно сыпавший словами, меня смешил.

Ту ночь мы провели в одной постели, и я поведала ему еще кое-что о моих экспериментах в области секса, даже о моих детских фантазиях – тема, болезненная для меня, но для него… что ж, его они убедили в том, что я и есть та, кого он искал. Если кто-то имел такие фантазии и делал такое, то…

“Постель” каждый воспринимает по-своему. Одни как испытательный полигон, другие – как поле боя или игровую площадку. В моей постели много лет бушевали драмы, и я поняла, что мне необходимо познакомиться с человеком ближе до постели, чтобы не сводить процесс к половому удовлетворению. Для меня контакт в сексе должен быть либо абсолютно анонимным, либо глубоко духовным.

Сквозь глубокий сон я услышала голос: “Гор Видал пишет для «Тёрнер-Филмз»”. Спустя мгновение я очнулась и поняла: это не сон, уже утро и он почему-то решил начать день с такого хвастливого объявления.

– Ты всегда начинаешь день в спринтерском режиме? – сонно спросила я.

– Мне правда нравится Гор Видал, – сказал он.

– Мне тоже, – ответила я. – Как-то раз у нас дома, в Риме, ему в суп упала сова.

– Что? – Это привлекло его внимание.

– Ничего. – Я слишком хотела спать и было слишком рано, чтобы пускаться в объяснения.

После завтрака Тед достал из портфеля ежедневник – точнее, огромный лист бумаги, сложенный в несколько раз, на котором был расписан весь год по месяцам; эта линейность разительно отличалась от моего представления о годах как циклах, и мне трудно было понять, что к чему.

– Давай наметим наши встречи в это лето, хорошо? У тебя есть ежедневник?

– Вообще-то нет, но давай. – Я мысленно пробежалась по левому полукружию моего годового циферблата. Июль, август, сентябрь… пусто. – У меня нет серьезных планов.

Прежде чем продолжить обсуждение, Тед записал меня на один-два уик-энда в каждом из следующих четырех месяцев; ближайшее свидание было назначено в его доме в Биг-Суре через три недели, считая с нынешнего дня. Отлично. Помимо всех прочих владений, Тед, очевидно, имел собственность на берегу Тихого океана, прямо над пляжем Пфайфер-Бич.

– Тед, тебе не кажется, что мы немного торопимся? Я хочу сказать, не стоит ли нам лучше узнать друг друга, прежде чем планировать все эти свидания?

Я не знала его. Я не понимала, что он должен заранее четко представлять себе, с кем он будет, чтобы, упаси боже, ни на одну ночь не остаться одному. Через его плечо я видела весь график вплоть до сентября. Большинство дней уже было занято.

К тому времени, как мы приехали в аэропорт Бозмена, я была выжата как лимон, такая лавина на меня обрушилась. Честное слово, это поистине грандиозное действо, участницей которого мне довелось стать в последние тридцать часов, ничем не уступало ослепительному музыкальному 3D-шоу с шекспировским накалом страстей, и если оно было задумано специально для того, чтобы поразить меня, то замысел удался. Мое тело, нервная система и язык испытали шок. Сильнейший шок. Вдобавок Тед бросил меня в аэропорту на два часа раньше срока, а сам ушел на частный аэродром по соседству и улетел в Атланту; там ему предстояло отпраздновать юбилей “Унесенных ветром” (он купил права) в компании с девушкой, которая ради такого случая взяла напрокат платье Скарлетт О’Хары. Он, конечно, изображал Ретта Батлера – кто бы сомневался. Он не хотел опаздывать. Отлично, оставим всё как есть. Ужасно противно. Столько пафоса – и вот вам. Уехал за следующим приключением. Ладно, подумала я, по крайней мере, я неплохо развлеклась с этим парнем. Он удивительный человек, я определенно потеряла голову, но, видимо, ему было смертельно скучно со мной. Я не рассказала ему ничего интересного.

Вернувшись домой, я побеседовала с психотерапевтом и перевела дух. От Теда исходила какая-то… угроза, а я не хотела, чтобы мое сердце вновь было разбито. В итоге я поблагодарила его в письме за уик-энд, написав, что он наше национальное достояние, что его надо беречь, холить и лелеять и что я получила массу удовольствия, но мне не понравилось, как он оставил меня в аэропорту, и я вовсе не уверена, что мы правильно поступили, договорившись о свиданиях в дальнейшем. Между мной и Тедом прошла мощная эмоциональная волна, меня восхитила его беспредельная открытость, но я испугалась, что стану слишком беззащитной, если позволю себе влюбиться в него по-настоящему. Вместо этого я влюбилась в высокого итальянца, темноволосого красавца, который был на семнадцать лет младше меня. С ним я вновь почувствовала себя молодой.

Я позвонила Теду и сказала, что люблю другого и в Биг-Сур не приеду.

– Что?! – Мне пришлось отодвинуть трубку подальше от уха. – Так и знал: нельзя оставлять тебя так надолго. Я боялся, что это случится. Вот черт! Слушай, приезжай… ну хоть на пару дней. Ты не можешь вот так всё оборвать. Мы только начали. Ты должна дать мне еще шанс.

– Нет, Тед, не могу. Прости, но я люблю другого мужчину.

– Тогда я выезжаю. Ты должна сказать мне это в глаза. Я буду через три дня. Закажи столик там же, где мы ужинали в первый раз.

Спустя три дня, когда официант принес Теду меню, он заявил, что съел бы кусочек курицы и согласен в наказание остаться без сладкого. Его чувство юмора и способность на всё реагировать легко восхитили меня, при том что он уверял, будто переживает ужасную трагедию. Но затем он стал излагать мне другие грустные истории – например, как он приехал домой на каникулы, когда ему было чуть больше двадцати, и узнал, что его девушка, Нэнси, любовь всей его жизни, выбрала другого парня. Он сидел на карнизе верхнего этажа отеля, размышляя о самоубийстве, пока не вспомнил отцовские слова: “Женщина как автобус. Один пропустишь – другой придет”. Это сработало. Он поклялся больше никогда не распускать нюни. Тени Вадима… отца… Тома. Н-да.