Книга Смерть длиною в двадцать лет - Ариэль С. Уинтер

– Ну так что? – сказала тетя Элис.

Детективы прямо по траве, не сходя с обочины, направились ко мне, и, еще не подойдя, Хили крикнул мне издалека:

– Мистер Розенкранц, можно вас на пару слов?

– Ой, ну все, достаточно, – сказала тетя Элис. – Или ты с нами, или поезжай как знаешь.

Хили и Добрыговски подошли к нам.

– Это не займет много времени, мэм, – сказал Хили, но тетя Элис даже не взглянула в его сторону. Тогда он повернулся ко мне. – Вы меня извините, мистер Розенкранц, я понимаю, что это не совсем подходящее место.

– Да уж, это точно, – согласился я и, подавляя в себе поднимавшийся комком страх, постарался придать своему лицу суровое выражение.

– Это займет всего минуту, не больше. Что вам известно о миссис Абрамс?

– Миссис Абрамс? – переспросил я, и плечи мои сникли, а в коленях появилась слабость. То есть они не собирались арестовывать меня. Сейчас, по крайней мере.

Добрыговски ехидно ухмыльнулся.

– Вы жили с Викторией Абрамс в «Сомерсет», – подсказал Хили.

– Да. С Ви. – И, повернувшись к Добрыговски, я посмотрел ему прямо в глаза. Мне просто необходимо было в тот момент изобразить на лице негодование, в какое пришел бы любой, если бы копы заявились на похороны его сына. – Может быть, вы и помните всех своих друзей по фамилии через пять минут после погребения вашего сына, а я вот нет, знаете ли.

Он виновато всплеснул руками, но вид у него был отнюдь не виноватый.

– Да я ничего такого не имел в виду.

– Он ничего такого не имел в виду, – повторил вслед за ним Хили и, метнув на напарника суровый взгляд, снова повернулся ко мне. – Вы слышали что-нибудь о ней? Давно это было?

Машины вокруг заводились и отъезжали.

– Я давно о ней ничего не слышал, – сказал я, лихорадочно соображая, как мне теперь себя вести. Возможно, мне не следовало отрицать отношения с нею, но отрицать все остальное. – Я что-то беспокоюсь. Почему вы спрашиваете? С ней все в порядке?

– Да, конечно, у нее все хорошо, – заверил Добрыговски. – Даже просто отлично.

– На самом деле, мы не знаем, – уточнил Хили. – Мы разыскиваем ее.

– А в каких отношениях вы состоите с Викторией Абрамс? – спросил Добрыговски.

– Она… моя девушка. Мы с ней… сожительствуем. – И я решил снова изобразить гнев. – А к чему все эти вопросы? Вы заявляетесь на похороны моего сына, докучаете мне расспросами на глазах у родственников и друзей – к чему все это, я не понимаю!

– Ну, у вас на самом деле не так уж и много родственников осталось, – съязвил Добрыговски.

– Послушайте, вы!.. – Я заставил себя угрожающе шагнуть к нему навстречу, в то время как сердце у меня колотилось так, что даже кровь в ушах пульсировала. – С меня хватит уже…

Хили выставил вперед руку, словно желая остановить меня.

– Вы должны простить Добрыговски. У него это случайно вырвалось.

Добрыговски опять ухмыльнулся.

– А вы знали, что она также представляется именами Нэнси Мартин и Мишель Грант? – спросил Хили.

Я резко повернулся к нему.

– Откуда мне это знать? Не знал, конечно. А что, это разве так? – То, что Ви жила под другими именами, меня не особенно удивило, но все же этот факт застиг меня врасплох.

– Мы получили из Кливленда довольно интересные сведения о ее деяниях.

Я настороженно прищурился.

– Мне это нисколько не интересно.

– А вот это напрасно, – сказал Добрыговски. – Вам должно быть это интересно. Когда «Ви» жила под именем Нэнси Адамс, в ее доме случился пожар. Это было в пригороде Кливленда. – И, помолчав, он прибавил: – Там случился пожар, а ее муж был убит.

Глава 17

Они внимательно следили за моей редакцией.

– Ее муж?! – сказал я, не скрывая удивления и смущения.

– А вы не знали, что она раньше была замужем?

– Что значит «раньше»? Я не знал, что она вообще была замужем!

Нам посигналила какая-то машина, и я от неожиданности даже подпрыгнул, схватившись рукой за грудь. Мы все трое отошли в сторонку на траву.

– Послушайте, мне надо ехать, – сказал я. – Я не могу сейчас этим заниматься.

– Конечно, конечно, – согласился Хили. – Еще только несколько вопросов. А потом мы отвезем вас, куда скажете.

Все это мне очень не нравилось, но, возможно, так было даже лучше – поскорее от них отделаться.

Мое молчание они восприняли как согласие.

– Итак, Ви, Нэнси, миссис Абрамс. О том, что у нее был муж, вы не знали.

– Я только что сказал вам, что не знал ни про какую Нэнси или как там ее еще… И вообще я не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне.

– Мистер Розенкранц, пожалуйста, не расстраивайтесь так. Я понимаю, что мысли у вас заняты множеством других вещей, и нам жаль, что мы вынуждены загружать вас новой информацией.

– Я не понимаю!.. – повторил я, и тут до меня дошло – Ви еще раз использовала комбинацию «убийство/поджог». Как могла она быть такой дурой?! Поэтому, уже более осторожно, я продолжал: – Так что вы там говорите? Что Ви убила мужа и подожгла дом?

– Ну, некоторые думали именно так, – подтвердил Добрыговски.

Я посмотрел на него, и он ответил мне ледяным взглядом в упор. Тут я понял, что ошибся, приняв его за неотесанного болвана. Если мне и грозило разоблачение, то как раз от него, а не от Хили. Хили умел складно говорить, поэтому в основном и вел все расспросы, но в душе он был добрым парнем. Ему не хотелось этого делать, просто это была его работа. Но Добрыговски… Эту породу я тоже хорошо знал – такие, как он, сразу ухватывают суть, вцепляются мертвой хваткой и уже не отпускают.

– Там была проблема со страховой компанией, – продолжал Хили. – У местной полиции – это был всего лишь маленький пригородный поселок – не имелось полной уверенности, поэтому они не стали отстаивать версию убийства, а просто добились, чтобы страховая компания заплатила. На том все и кончилось.

– А мне-то вы это зачем сейчас рассказываете?

– А затем, что тут налицо презабавнейшее совпадение, – сказал Добрыговски.

– Презабавнейшее?! – возмутился я, ничуть не переживая из-за того, что явно в тот момент переигрывал.

Хили снова выставил вперед руку, чтобы успокоить меня.

– Мистер Розенкранц, он ничего особенного не имел в виду.

– Да, я ничего не имел в виду, – повторил за ним Добрыговски.

Я набрал полную грудь воздуха и попытался мысленно сосчитать до десяти. Ведь, потеряв самообладание, я мог совершить какую-нибудь глупость.