Книга Секретные поручения - Данил Корецкий

Денис не чувствовал себя убийцей. Так же, как не чувствовал себя им Степанцов, когда продавал информацию, которая могла стоить жизни его подчиненному. У него были оправдания для себя — он защищался, спасал свое положение, должность, карьеру, оправдывал поддержку и покровительство влиятельных людей…

Но, в отличие от него, Денис защищал свою жизнь и имел полное право на самооборону. Между ним и разорванным в клочья Степанцовым стояли Курлов, симпатичная подрывница, старший Байдак, отдавший команду на ликвидацию назойливого следователя, и младший, привычно взявшийся эту команду исполнить.

Вся эта троица как бы подорвалась на собственной адской машине — ведь Курлов тоже взращен и выпестован ими… Они сами виноваты во всем, что произошло. А Степанцов виноват в том, что был продажным прокурором и дружил с преступниками.

Они сами виноваты. Они виноваты сами… Сами!

Денис успокаивал себя, но безуспешно: в груди ворочался тяжелый комок с острыми краями. Наверное, это была совесть. Ему нужно было лекарство. Он зашел в свою комнату, набрал номер Валерии и, прикрывая рукой трубку, сказал:

— Ты дома? Я сейчас приеду к тебе. Есть серьезный разговор.

По дороге он думал о Курлове. Тот сделал что обещал и одним махом расчистил ему поле для жизни. Теперь никто не будет поджидать его вечером у подъезда, выманивать ночью из дома, закладывать под него бомбы… Курлов выполнил свои обязательства. Теперь он должен выполнить свои. Сделать это сейчас можно еще проще, чем раньше. Денис попросту сожжет курловское дело, объяснив, что отдал его Степанцову. Объяснение правдоподобное, и все в него поверят. А если кто и не поверит, то ничего не сможет доказать. Да и не будет доказывать. Начнут искать дело у Степанцова: в сейфе, столе, на набережной… Восстановить его практически нельзя. К тому же единственным человеком, который мог бы это сделать, является он сам — Денис Петровский. А он не станет восстанавливать дело в том виде, который давал бы основания для предъявления Курлову обвинения. И вынесет постановление о прекращении следствия за недоказанностью вины… И точка, они квиты!

Оставались еще подрывники… Девчонка видела их обоих и могла бы рассказать, кто забрал и использовал последнюю бомбу… Но делать этого она не станет: никакой выгоды для нее в этом нет, а лишний факт изготовления взрывного устройства не окажет смягчающего воздействия на приговор. Никак не окажет! Поэтому она будет молчать, если, конечно, ей не загонят иголки под ногти. Но у нас гуманные методы следствия: не то что иголки — детектор лжи не применяют, «сыворотку правды» не используют. Как будто никто не заинтересован в том, чтобы узнавать правду! И наказывать зло никто не заинтересован: если бы не четыреста граммов тротила, Степанцов продолжал бы всю жизнь торговать своей должностью, Дмитрий Павлович — грабить безответных людей и наращивать свой капитал и политическое влияние.

Какой смысл тянуть лямку там, где никто не заинтересован в результатах работы и создается только имитация справедливости? Денис был сыт преснятиной по горло.

Ему нравилось работать с Мамонтом по линии контрразведки: это занятие будоражило его существо, веселило кровь, обостряло все чувства и ощущения. И конечно, он бы хотел вернуться к оперативной работе. Но… Свиньи возвращаются к корытам. Денис не хотел иметь дело со свиньями. А свиньям, в свою очередь, не был нужен он.

* * *

— Его отжали и бросили, как использованную половую тряпку! Наплевали на обязательства, обещания, договоренности! Если это целесообразность, то я не хочу служить в Системе, где она торжествует! Я прямо сейчас могу подать рапорт!

— Не пугай меня, Костя. Я-то в чем виноват?

Мамонт осекся. Он действительно распалился и вышел за рамки субординационных приличий. Здесь, в просторном кабинете на Лубянке, 2, его повышенный голос воспринимался как наступательный крик.

— Извините, Валерий Иванович.

Смирнов улыбнулся.

— Разберемся. Сейчас во всем разберемся. Не так часто хорошие оперативники приезжают из Тиходонска в Москву заступиться за товарища, чтобы считать это обыденным делом. Обычно за себя хлопочут: квартиру не дали, должностью обошли, в звании не повысили… А этого паренька я помню…

Смирнов никогда не видел Холмса, но хорошо знал его работу. После задержания Цигулевой он получил орден и звание подполковника, а после раскрутки дела с образцами титана стал полковником и перебрался в центральный аппарат. Сейчас он был начальником Главка контрразведки, генерал-майором. Стремительный взлет генерала напоминал старт космической ракеты. Но роль ускорителя выполнил скромный трудяга Холмс. В отличие от сотен начальников, забывающих про исполнителей в тот самый момент, когда работа закончена и надо делить лавры, Смирнов про Холмса не забыл. И даже не сделал вида, что забыл.

Мамонт перевел дух и несколько раз вдохнул животом, успокаиваясь. Генерал снял трубку внутреннего телефона:

— Запросите Тиходонск о ходе реализации программы «Чистые руки». И подробную справку о лейтенанте Петровском. Срок исполнения — два часа. Ответственный — лично Заишный.

Положив трубку, Смирнов улыбнулся и подмигнул Мамонту. Тот представил, что сейчас начнется в Тиходонском управлении, и тоже улыбнулся. Он хотел и подмигнуть в ответ, но сдержался: это было бы нарушением субординации.

* * *

— Не надо… Не надо, Денис, я прошу тебя!

— Что случилось? Ты стала держать меня на расстоянии. Что произошло?

— Просто я сейчас не настроена…

— Странно. Раньше всегда была настроена, а в последнее время — всегда не настроена…

— Убери руку… Пожалуйста…

— Нет. Ты мне нужна. Прямо сейчас. Я уже не могу без тебя…

— Ну не надо… Правда… Не на… Ой… Ой…

Денис распахнул халат, взялся за трусики и уперся взглядом в желто-синие пятна на внутренней поверхности нежных бедер. Любовный порыв мгновенно угас.

— Что это? — ледяным тоном спросил он, как холодной водой окатил. Валерия открыла затянутые поволокой глаза.

— Что это, я тебя спрашиваю! Отвечай!

Девушка высвободилась, запахнулась, отвернулась к стене.

— Я не виновата… — тихо сказала она и заплакала.

— А кто виноват? — по инерции спросил Денис.

— Что я могла против этого бугая? У него руки, как из железа… Он вертел меня, как куклу, и делал что хотел…

Ахгад!

— Почему сразу не сказала?

— Какой толк… И потом — стыдно…

Денис молча оделся. Когда он открывал дверь, она вышла в прихожую.

— Ты больше не придешь?

Он задержался на пороге, думая, как лучше ответить. Он и сам не знал, придет он сюда когда-либо еще или нет.

— Посмотрим…

Дома мама взглянула удивленно.

— Ты так рано? Сказал ведь — до утра… Тебе звонили раз пять или семь. От полковника…