Книга История итальянцев - Джулиано Прокаччи

исключены из партии. Руководство печатным органом ИСП газетой «Аванти!» было передано Б. Муссолини. На этом посту он в полной мере проявил свои способности трибуна, в результате тираж издания вырос в 3 раза.

Джолитти очень беспокоило усиление радикальных настроений, глубокое ощущение всеобщего недовольства. Тревогу ему внушали и грядущие выборы, первые в истории Италии, которые предстояло провести в условиях всеобщего избирательного права. Поэтому кандидаты-либералы заключили ряд соглашений с представителями католического движения. В результате католики в случае угрозы победы на выборах кандидата от социалистов, республиканцев или радикалов обещали голосовать за кандидата от либералов. Разумеется, обязательства были обоюдными: католики получили гарантии, что в палате депутатов либералы не будут голосовать, к примеру, за разрешение развода или за отделение школы от Церкви. Это и был так называемый «пакт Джентилони»[414], названный по имени президента Итальянского католического избирательного союза. Католическая партия могла гордиться достигнутым успехом: пакт был подписан 228 избранными членами парламента. Действительно, в северных провинциях сильнее были позиции социалистов, а священнослужители еще сохраняли высокую степень влияния на население, и здесь вклад голосов католиков в победу был значителен. На Юге же сработали традиционные схемы, что лишний раз доказало: привычная для этих регионов система создания клиентелы, методы запугивания, увы, не потеряли своей актуальности и в условиях введения всеобщего избирательного права.

Как бы то ни было, Джолитти с честью вышел из этой тяжелой ситуации. Он добился серьезного перевеса: на его стороне оказались 300 депутатов в противовес 160 от левой оппозиции, из которых 78 были социалистами. Националисты получили только 3 мандата, а католики добились 30 мест. Но едва ли можно было считать достигнутые успехи обнадеживающими: превосходство являлось скорее мнимым. Вся эта коалиция была крайне неоднородной, и слишком немногое объединяло ее участников. Действительно, что могло быть истинно общего у католиков с убежденными антиклерикалами, у либералов, поддерживавших Джолитти и склонных к компромиссу, с социалистами и «молодыми либералами», представителями недавно образованного политического течения, явно симпатизировавшего националистам и авторитарной направленности их программы? Что же касалось аморфной массы представителей околоправительственных кругов, то их сиюминутная приверженность Джолитти совсем не гарантировала от того, что завтра эти люди не переметнутся к его преемникам. Премьер-министру понадобилось немного времени, чтобы это себе уяснить, и тогда он обнародовал положения «пакта Джентилони», которые до того держались в тайне. Это поставило страну на грань переворота со стороны радикалов и вызвало взрыв антиклерикальных настроений. Но и на этот раз Джолитти предпочел не идти на открытую конфронтацию, а признать свою долю вины в происшедшем и отступить, как это неоднократно случалось и раньше. В конце концов к нему вновь и вновь обращались за помощью.

Но только не на этот раз. Джолитти вернулся к власти лишь семь лет спустя, в последний раз и очень ненадолго. К тому времени положение было уже качественно иным: Италия пережила войну, политические потрясения, и старому лидеру трудно было понять нюансы новой ситуации. Уже в 1912 г. он стал утрачивать связь с реальностью, слишком полагаясь на собственную способность к маневру. Джолитти надеялся с помощью введения всеобщего избирательного права завоевать симпатии социалистов, и в результате только окончательно потерял поддержку националистов и консерваторов. А война в Ливии, совершенно не способствовавшая примирению с этими последними, кроме того, привела к окончательному разрыву с самими социалистами. Линия политического отчуждения пролегала как справа, так и слева от Джолитти. Он уже не мог контролировать те мощные политические силы, которые сам же и вызвал к жизни. Идеал его Италии, «Малышки Италии», и старые методы больше не действовали. «Система Джолитти» окончательно рухнула. И самое достоверное тому подтверждение — факт, что сам ее основатель не понял этого вовремя.

11. От войны к фашизму

Вторжение

Вскоре стало ясно, что новому правительству, во главе которого стоял Антонио Саландра (1853–1931), предстоит тяжелая борьба. И первым свидетельством тому стала «красная неделя» в июне 1914 г. Пожалуй, это слишком громко сказано относительно уличного бунта, которым страна была тогда охвачена. Как и следовало ожидать, эпицентром совершенно спонтанных и непредсказуемых по своему характеру событий стали Эмилия-Романья и Марке — области Италии, где особым влиянием пользовались республиканская, социалистическая и анархистская оппозиция. Это была революция провинции и руководили ею провинциалы — уроженцы Эмилии-Романьи Бенито Муссолини, Пьетро Ненни и анархист Энрико Малатеста. Побуждения, двигавшие участниками этих выступлений, также имели локальное или, лучше сказать, муниципальное происхождение. Эта была, если так можно выразиться, пролетарская и народная версия восстаний против папского правления, которые вспыхнули в тех же регионах в 1830–1831 гг. Крупные индустриальные центры Италии лишь частично откликнулись на призыв ИСП и ВКТ к всеобщей стачке солидарности с восставшими Анконы и Эмилии-Романьи.

«Красная неделя» едва ли была революцией, а некоторые эпизоды являлись скорее карикатурой на нее. И тем не менее она таила в себе грозные симптомы революционной ситуации для тех консерваторов, которым ее приход в то время представлялся куда более скорым, чем многим революционерам. В числе таких консерваторов был и А. Саландра, который отправил в Эмилию-Романью стотысячный воинский контингент, да и сам король, — такое сильное впечатление произвели на него воззвания к установлению республиканского строя, прозвучавшие во время «красной недели». Председатель Совета министров и монарх разделяли ту точку зрения, что для Италии настала пора принятия куда более решительных мер, чем те, которые использовались в эпоху Дж. Джолитти. По их мнению, крайне неблагоразумно и опасно было бы попустительствовать развитию революционного движения, повторяя прежние ошибки. Ганнибал стоял, так сказать, у ворот страны, и главная цель состояла в том, чтобы помешать его вторжению. Поэтому все более привлекательными казались решения в духе 1898 г., о которых никогда и не забывали окончательно.

Именно такова была обстановка в Итальянском королевстве в июле 1914 г., когда произошел инцидент в Сараеве[415] и Австро-Венгрия предъявила ультиматум Сербии. Италия все еще оставалась членом Тройственного союза, который незадолго до этого, в декабре 1912 г., был продлен. Среди политических деятелей страны были те, кто, как, например, националисты, полагал, что следует вступить в конфликт на стороне союзников, чтобы заполучить на Балканах то, что было предусмотрено договором по данному вопросу.