Книга Эпоха Древних - Замиль Ахтар

и уснул. Когда я спросил, куда подевалась женщина с рыжими волосами и зелеными, как море, глазами, он покачал головой и сказал, что не видел ее.

Это могло быть и сном, так мало значили ее призывы к миру. Я знал только одну реальность: победа любой ценой. И был твердо намерен следовать этим курсом.

Или нет? Что может быть лучше, чем остаться с ней? Чем победа роскошнее нашего удовольствия на том странном берегу? Какая награда ждала меня на тропе войны, кроме желчи и пламени?

Вдохновленная желчью и пламенем, армия Кашана начала поход на Зелтурию. Кинн и Рухи вернулись с хорошими новостями: жители деревни у переправы уже вооружились и с радостью приняли привезенные скорострельные аркебузы. Они даже носили пули в перевязях на кафтанах и были полны решимости не дать прогнать себя еще раз, как в прошлом году, когда силгизы напали на их дома в Вограсе.

Во время похода мы узнали, что йотриды явились в деревню после визита Рухи, но с помощью скорострельных аркебуз жители удержали свою территорию и мост для нас.

К счастью, вскоре туда прискакали сирдары Бабура, прежде чем йотриды успели снова атаковать вограсцев уже бо́льшими силами.

Через несколько дней прибыла и основная часть армии. Нас встретил тучный надушенный человек по имени Озар. Он привез на верблюдах товары из Доруда и заявил, что это подарки великого визиря Баркама в помощь нашему праведному делу. Бабур милостиво принял зерно, пряности и скот, разговаривая с Озаром как со старым другом. До чего же показательно, что Баркам не жаждал помочь, когда я просил. По крайней мере, теперь он понял, что ветер переменился.

Мы пересекли мост и направились к оазису неподалеку от Зелтурии. Кровавое облако за ним скрывало из виду святой город.

С помощью Кинна я парил над боевыми порядками силгизов и йотридов. Хотя сражение могло и не начаться сегодня, им пришлось выстроиться на случай нашей атаки. Как обычно, они разделили всадников на шесть групп, три впереди и три сзади. Крайние задние группы, скорее всего, используют для обхода с флангов или окружения слишком растянутого строя.

Впереди в центре стояли хулители святых, отличавшиеся зелеными тюрбанами на луковичных шлемах, покрытых оскорбляющими святых надписями.

От сложности нашего боевого порядка голова шла кругом. Впереди ряды слонов, и на многих установлены поворотные пушки – зембуреки. В походе Бабур постоянно твердил о гениальности этой легкой и простой конструкции. Ее даже водрузили на самых крупных верблюдов.

Грозные формирования сирдаров на кашанских кобылах держались сзади. Бо́льшую часть войска составляли разные ордена хазов. Примерно три четверти из них имели скорострельные аркебузы, у каждого была сабля, копье и не менее трех кинжалов. Некоторые воины из племен также были вооружены луками и стрелами.

Глядя на все эти пушки, аркебузы и бомбы, я осознал, насколько изменилась война. Когда в десять лет я начал сражаться, все это было в новинку. А теперь копья и сабли казались древностями, которые Тенгис вскоре повесит на стены своего жилища – если бы оно еще существовало.

Учитывая хаотичность кашанской армии, я не мог вникнуть в структуру командования – если таковая вообще была. Мне все больше казалось, что каждая группа делает что ей вздумается, а о сплоченности приходится только мечтать.

Силы были собраны, и битва, которой я так желал, могла начаться в любой момент. Но как же переговоры? Лунара так стремилась к миру. Удалось ли ей образумить Сиру или этот призыв был обращен только ко мне?

Со стороны Кандбаджара мчался всадник, загнав кобылу почти до смерти. К тому времени как мокрый от пота сирдар въехал в лагерь, я вернулся в шатер Бабура.

От новостей, которые он сообщил сборищу усатых сановников и полководцев, у меня отвисла челюсть.

– Маги Сина и Хайтам выполнили свою задачу. Кандбаджар наш.

Шатер взорвался криками, стуком по столу и хлопками по бедрам. Я чувствовал себя лишним и в этом не участвовал.

– Почему вы не поделились этим планом со мной? – спросил я шаха Бабура, стоявшего во главе широкого деревянного стола.

Он поднял кулак, и словно по волшебству наступила тишина.

– А когда ты успел заработать мое доверие?

– Я думал, это очевидно, что мы на одной стороне.

Он хмыкнул.

– Для тебя есть только черное и белое, да? Хочешь, чтобы мы все вписывались в твои рамки. Но я начертил собственные.

Шах Бабур прошел мимо меня из шатра. Я последовал за ним. Он щелкнул пальцами, и к нему подбежал костлявый человек, в котором я узнал смотрителя за слонами.

Вокруг Бабура собрались улюлюкающие и воздающие хвалу Лат сирдары. Я попытался улыбнуться, но не смог.

Колышки бордовых шатров затряслись, когда мимо них к Бабуру протопал слон с золотыми бивнями. Два сирдара принесли великолепную, инкрустированную рубинами лестницу, вершина которой находилась на одном уровне со спиной слона. При каждом шаге Бабура по ступенькам я боялся, что она рухнет под его весом. А может, в глубине души я на это надеялся.

Взгромоздившись в крытый паланкин на спине слона, тоже инкрустированный бесчисленными рубинами, Бабур помахал собравшимся.

– Мы отвоевали величайший город Аланьи, не истратив ни единой пули.

Он указал вперед, и слон потрусил сквозь расширяющийся проход в толпе. Я последовал за ним.

– Наши враги слабы. – Исходивший из огромного живота Бабура голос разносился по всему лагерю. – Их оружие и стратегии принадлежат прошлому. Их поддерживает только колдовство. К их великой печали, у нас есть собственные колдуны.

Толпа разразилась аплодисментами, выкриками и хвалебными молитвами.

Значит, они уничтожили гарнизон Сиры с помощью магов. Учитывая, что Сира любила размещать воинов в домах простых горожан, какая часть города теперь разрушена? Кярс не позволил бы такого.

Бабур поднял кулак, чтобы утихомирить толпу, устрашающим морем простиравшуюся между шатрами.

– Между Селуками Кашана и Аланьи были разногласия, но сейчас мы сковали цепь вечной дружбы.

К слону Бабура подъехал человек на вороной кобыле. Толпа расступилась перед ним, словно барханы, снесенные ветром. Он был одет с аланийской пышностью: золотой кафтан, бронзовый жилет, золотой тюрбан и туфли, острота носов которых могла поспорить с моей саблей. На его ожерелье и браслетах сверкали изумруды и сапфиры.

Я понял, каким был глупцом, и проглотил ядовитый гнев, направленный по большей части на себя самого.

– Я провозглашаю Хуррана, сына Мансура и внука Харана, шахом Аланьи. – Раздались новые выкрики, которые шах Бабур прекратил воздетым кулаком. – Отныне он правитель Кандбаджара и этого царства. Тень Лат и Хранитель Зелтурии. Во имя него мы сражаемся за восстановление