Книга Эпоха Древних - Замиль Ахтар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А я тем временем прикрылась халатом Пашанга.
– Письмо кровью может быть и благословенным деянием, – сказал Вафик, покачивая Казина. Убаюканный пожилым Философом малыш затих. – Многие Потомки практиковали это колдовство.
Мы смотрели, как высыхает кровь, пузырившаяся на животе Пашанга. А кожа над раной, теперь исчерченная линиями, звездами и изображениями каких-то созданий, твердеет, как корка хлеба в печи.
– Чудесно. – Вафик пригладил растрепавшиеся волосы малыша. – У Хакаима, отца Эше, в библиотеке, вероятно, имелись книги Потомков, которые даже я пока не читал. Хотя его сын и последователь Пути святых, разумно было бы поддерживать с ним хорошие отношения.
Больше всего на свете мне хотелось хороших отношений с Эше. Но он меня ненавидел.
Эше укрыл Пашанга одеялом из лошадиной шкуры.
– Он крепкий, этот каган. Он выздоровеет.
Эше поднялся и улыбнулся мне. Потом его глаза увлажнились, и по щеке скатилась тяжелая слеза.
– Что случилось, Эше?
Мне хотелось стереть слезу, но я боялась, что, если подойду ближе, он убежит, как пустынная газель.
– Пришло время выполнить мою просьбу. – Он обернулся к Вафику. – Философ… отдай мне ребенка.
Его слова потрясли всех в юрте. На мгновение мы замерли.
– Что ты хочешь сделать с ребенком? – спросил Вафик.
– В этом мальчике течет кровь бога, – отозвался Эше.
Нора рванулась вперед и встала между Вафиком и Эше.
И я вслед за ней.
– Эше, что ты такое говоришь?
– Путь к исцелению явился мне в видении наяву. – Его слезы закапали на кафтан. – Марот дал нам его в тот день, когда меня похитили Философы. – Эше попытался улыбнуться. – Он заставил меня записать те самые слова, помнишь? Оказывается, верный путь все это время был скрыт в «Мелодии цветов».
– Что было скрыто? – спросила я.
– Кровавая руна, замаскированная словами. Руна, способная излечить от кровавой чумы.
– Но для чего Мароту указывать нам путь к спасению? – спросила я. – Он ненавидел все человечество.
А может, и нет? Что я на самом деле знала о Мароте и его намерениях?
Да ничего, если честно.
– На земле нет болезни, от которой не существует лекарства, – заговорил Вафик. – Так сказал шариф Тала. – Он посмотрел на успокоившегося ребенка, потом на трясущуюся Нору. – Эше, ты был когда-то достойным Апостолом. Думаю, ты, как человек ученый, знаешь этику так же хорошо, как Философы. Как думаешь, стоит ли лекарство такой цены?
– Со временем кровавая чума унесет миллионы жизней. – Эше утер воротом кафтана мокрые щеки. – А для спасения требуется только кровь одного ребенка. Я сделаю это без боли. Я должен исполнить то, чего не смогут другие. И пусть Лат меня судит.
– Нет. – Лицо Норы залили слезы, по ее щекам потекли дорожки кайала. Она обернулась ко мне. – Султанша, ты же не допустишь такого. Пусть я и не помню тот день, когда родила его, но он мой сын. Прошу тебя.
Я не испытывала нежности к ребенку Марота и Зедры, но он всего лишь ребенок.
– А ты не мог бы использовать другую кровь?
– Нужную кровавую руну можно написать только кровью бога, – сказал Эше. – И этот ребенок – единственный, в ком она течет.
Я перевела взгляд на Вафика.
– Дядя… разве отец Хисти не говорил, что одна невинная жизнь стоит целого мира? Как нам, по-твоему, поступить?
– На этот вопрос ты ответила сама, когда мы вместе завтракали. – Вафик покачал спящего ребенка. – Высокое положение дается нам не для роскоши и привилегий. Мы наделены полномочиями принимать решения, даже если после этого не сможем спать по ночам. Невинное дитя и впрямь стоит целого мира, но как насчет всех невинных детей, которые умрут, если распространится кровавая чума? И разве не очевиден выбор между страданиями одного или многих? – Он коснулся подбородком головы ребенка. – Давай же разделим горе тех, кто принесен в жертву. Пусть это будет нашей ношей, как правителей.
Эти двое взвешивали, будто на рыночных весах. Пока они показывают правильно, не важно, что в чашах – золото или жизни детей. А как принимал подобные решения Тамаз? Презирал ли он после этого самого себя? Или со временем и возрастом нашел способ с этим смириться?
Крик Норы прервал мои размышления.
– Он все, что у меня есть! Он все, что у меня осталось в целом мире. Мою сестру застрелили. Дедушку застрелили. Твои же соплеменники! А теперь… теперь вы хотите забрать у меня и дитя?
– Да, Нора, мы причинили тебе много зла. Мне очень жаль. Да простит нас Лат.
Я кивнула Вафику.
Нора попыталась отобрать ребенка у Вафика, пока тот не отдал его Эше. Я схватила ее за руки и держала изо всех сил. Она вырывалась, и я толкнула ее так, что она споткнулась о ковер и упала. Я навалилась сверху и придавила ее. Она изворачивалась и кричала.
– Пусть Лат проклянет вас! Я сделаю все что угодно. Пожалуйста, не делайте ему больно! Я буду покорной. Я буду вашей рабой. Сделаю все, что скажете! Пожалуйста, не забирайте его! Он мой сын. Не отнимайте его у меня. Не…
Я закрыла ей рот рукой.
– Мне жаль.
Ребенок заплакал. Было слишком шумно, чтобы он мог спать. Эше взял Казина и вышел из юрты. Крик стал отдаляться, но продолжал ранить мне душу, как будто кричали все, кто пострадал от войны. Войны, которую я принесла в этот мир, – и все потому, что Зедра хотела меня уничтожить.
Плач ребенка затих. И тело, в котором когда-то обитала Зедра, обмякло. Нора сдалась и теперь смотрела на потолок юрты открытыми безжизненными глазами.
– Ты дьявол, – прошептала она.
Я слезла с нее и встала перед ней на колени. Ее слюна и сопли испачкали мой рукав.
– Я знаю.
– Почему я еще жива? Дай мне хотя бы умереть. Убей и меня. Вот все, чего я прошу. Просто убей меня. Убей…
И это было бы приятное облегчение, разве нет? Но она все-таки весьма полезна. Она умеет писать кровью, входить в чужие тела и говорить на любом земном языке.
– Прости меня, Нора. Но я не могу позволить тебе умереть.
Вафик склонился над нами.
– Я могу дать ей опия, чтобы успокоить. И тебе тоже, султанша. Во имя Лат, я и сам немного приму.
Безотказное успокоение. Бесчувствие – единственный возможный ответ на боль. Как и смерть – если повезет.
34
Кева
Меня растолкал служитель. Он сказал, что я молился
