Книга Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли

– Он хвастун, – горячился Пол. – Аэропланы? Я вас умоляю! К тому же взять этого маленького засранца Чарли Кинсолвинга и смеяться надо мной, когда я хотел записаться добровольцем…

– Вы? Добровольцем? – Я была в шоке. – Чтобы летать?

– У меня есть способности к технике, – ответил он. – Я мог бы работать с самолетами на земле. А расквартировывают персонал аэродромов замечательно. Они там живут в гостиницах.

– Что случилось, Пол? Кто-то давит на вас, чтобы вы вернулись на фронт? – спросила я. – Или ваше начальство наконец-то осознало, что мы опасности не представляем?

– Это все тот французишко замутил воду, – огрызнулся он.

Мы зашли в следующую палату, и я вспомнила Мод, ее взгляд на это. Как она тогда выразилась? «Покой распятого на кресте»? Нет, я голосую за Пасху.

Мод на праздники уехала в Нормандию. Она была убеждена, что следующей зимой с провизией будут проблемы, поэтому садила картошку у себя в саду.

В Пасхальное воскресенье в нашей комнате отдыха прошла замечательная месса. В своей проповеди отец Кевин рассказал солдатам, что в Ирландии петух символизирует воскресение.

– Корни этого поверья, – сказал он, – восходят к истории про римских солдат, которым было поручено охранять могилу Иисуса. Понтий Пилат боялся, что последователи Христа украдут его мертвое тело, поэтому солдаты закрыли вход в грот огромным камнем, а сами вернулись в свои казармы обедать. Повар варил в котле жирного петуха. Все расселись вокруг и приготовились поесть. Однако их капитан пришел в ярость. «Почему солдаты здесь, когда они должны быть на посту?» – принялся кричать он. Но тут встал сержант и заявил: «У Иисуса не больше шансов выбраться из того грота, чем у этого петуха – выскочить из котла и начать кукарекать!» В тот же миг петух вылетел из котла и прокричал: «Сын Марии спасен!» По-ирландски это звучит «Slán mhic Máire!» Те солдаты там же, на месте, стали верующими. Думаю, наш Господь проникся grá[169] к тем солдатам. Он понимал, что у этих солдат не было выбора в том, что они делали. Некоторые, вероятно, завербовались в армию подзаработать денег, чтобы отослать их домой в Галлию или Сирию. Других призвали силой, однако даже у тех, кто был убежден, что сражаться за Рим, чтобы он мог править миром, – это цель благородная, после многих лет службы, наверное, зародились какие-то сомнения. Помните тот случай, когда Петр отсек ухо рабу, охраннику первосвященника? Иисус тогда укорял его, а сам вылечил солдата. Он исцелил слугу центуриона. Верьте, что воскресший Христос любит вас и что Он всегда с вами. Но также не забывайте, что после Своего воскрешения Господь приветствует всех Своих последователей одними и теми же словами: «Мир вам». Так пусть же мир Воскресшего Христа пребудет с каждым из вас, и пусть этот мир снизойдет на всю нашу неспокойную планету.

«Боже милостивый, прошу Тебя», – молилась я.

Во второй половине дня в понедельник после Пасхи я драила туалеты, когда ко мне подошел Пол.

– Выйдите сюда, – попросил он. – Есть новости из Дублина.

«О нет, – с ужасом подумала я. – Питер убит».

Я вышла за Полом в сад.

– Ваши друзья совсем с ума посходили. Они заняли Главное почтовое управление. Провозгласили Ирландскую Республику, можете себе представить, и сейчас стреляют в британскую армию. Пирс и тот, второй. Ненормальный. В общем, Томми выкосят их еще до наступления утра.

Я побежала через палаты, ища отца Кевина. Когда я нашла его, он соборовал одного ирландского солдата. Тот, похоже, был без сознания. Я шагнула вперед, но отец Кевин жестами прогнал меня от кровати. Я стояла сзади, пока он опускал палец в лампадное масло, а потом рисовал крест на лбу молодого парня, на его руках и ногах. Потом отец Кевин молился, но не на латыни, а на английском.

– Господь отпускает тебе грехи твои и призывает тебя к Себе, – сказал он. А затем добавил по-ирландски и по-английски: – Slán abhaile. Счастливого пути домой.

Молодой солдат открыл глаза. Он смотрел прямо на меня. Я не могла сдержаться и, сделав шаг вперед, сказала ему:

– Они сделали это. Восстание. Пирс вместе с остальными. Провозглашена Ирландская Республика.

Я сомневалась, что он понимает, о чем я. Но он улыбнулся и закрыл глаза. Я пощупала его пульс. Пульса не было. Он умер.

Отец Кевин был мною очень недоволен.

– Вы должны были подождать, – сказал он мне, когда мы с ним в конце концов вышли из палаты.

– Но ведь это происходит, отец Кевин, – возбужденно ответила я. – Это наконец происходит, причем прямо сейчас. Думаю, он хотел бы об этом узнать.

Отец Кевин безуспешно пытался узнать какие-то реальные новости. Мы нашли Пола. Тот узнал про восстание от британского полковника.

– Время от времени он звонит мне по телефону, – пояснил Пол, – и я докладываю ему… разные вещи.

Но после того первого контакта офицер больше не перезванивал. Пол ничего нового не знал. И никто не знал.

– Такое впечатление, что Дублин отрезан от всего остального мира, – сказала я отцу Кевину.

Всю следующую неделю мы боролись за то, чтобы получить какую-то информацию. Французские газеты сообщали только, что тысяча ирландских повстанцев сконцентрировалась в центре Дублина и что там идут бои. Из Нормандии нам телеграфировала Мод в надежде узнать какие-то новости от нас. Но у нас их не было.

В четверг я пошла в Ирландский колледж. Местному священнику звонил архиепископ. Британская морская артиллерия разрушила в Дублине целые кварталы домов.

Только десять дней спустя в руки отцу Кевину попала лондонская газета. «Ирландские повстанцы сдаются», – гласил заголовок. Там была фотография Патрика Пирса в военной форме с подписью внизу: «Президент Ирландской Республики». Его арестовали.

В газетной статье сообщалось, что Пирс и Джеймс Коннолли, во избежание новых жертв среди гражданского населения, в субботу 29 апреля приказали прекратить огонь.

– Безоговорочная капитуляция, – прочитал отец Кевин.

Все лидеры, а с ними еще сотни человек были арестованы. В тот день я в госпиталь не пошла. Газеты писали, что в Ирландии объявлено военное положение. Любые коммуникации подвергались правительственной цензуре.

– Лидеров судят судом военного трибунала, казни начнутся уже завтра, – сказал Пол О’Тул. – А чего они, черт возьми, еще ожидали?

Я снова была в госпитале. Британский полковник постоянно находился в отделении и наблюдал за ирландскими солдатами.

– Опасается бунта, – объяснил мне Пол О’Тул.

– Со стороны калек, которые не могут ходить? – со злостью спросила я.

Все произошло очень быстро. Почему президент Уилсон ничего не сказал в нашу защиту? Или французы? Или хоть кто-нибудь? Зато Британия обвиняла ирландских мятежников в том, что они подняли восстание, дабы таким образом помочь Германии. А союзники молчали.