Книга Любовь красного цвета - Салли Боумен

«Какой еще Кристоф? – удивилась Жюльет. – Может, внук?» Нижняя часть письма, так и оставшегося незавершенным, была залита чернилами. Скорее всего, едва взявшись за составление своего послания, старуха нечаянно перевернула пузырек с чернилами и бросила это занятие. «Бедняга», – искренне пожалела ее Жюльет.

Она начала перекладывать вещи, создавая на крышке бюро какое-то подобие порядка. Ей стало стыдно за собственное любопытство, однако внезапно под грудой бумаг Жюльет заметила три крохотные коробочки. Рядом с ними были разбросаны клочки разорванной обертки. Она тут же узнала эти обрывки – такую обертку использовал только Дом Казарес. Шелковая тесемка, золотистый шелк, белый шелк с монограммами… Очевидно, Мария принесла вчера старой служанке какие-то подарки и вручила их, прежде чем сесть за чай. А потом упала бездыханной. Как это все печально… Три маленькие коробочки были пусты. Что в них было? Наверное, какие-нибудь побрякушки. В знак внимания к спутнице многих лет жизни. Если это так, то Матильда скорее всего держит их при себе. Ей непременно нужно было, чтобы столь ценные вещи постоянно находились у нее на виду.

Жюльет пересекла комнату, приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Бормотание прекратилось. Она на цыпочках подобралась к спальне старухи и заглянула внутрь. Та лежала на кровати, дыша спокойно и ровно; ее глаза были открыты и смотрели прямо в потолок. Можно было предположить, что Матильда ожидает кого-то или чего-то. Жюльет неслышно отошла от двери, кляня себя за то, что не может совладать с собственным воображением. И как раз в это время в дверь позвонили. От неожиданности Жюльет вздрогнула всем телом и закатила глаза. Нет, она не лишилась чувств, но была довольно близка к обмороку.

Женщина опасливо приблизилась к входной двери и посмотрела в глазок. Поначалу застыв в нерешительности, она через пару секунд почувствовала, как безотчетная радость наполняет ее душу: на пороге стоял тот самый красавчик – английский журналист.

Жюльет повозилась с замком и через пару секунд с видимым облегчением рывком открыла дверь. Роуленд Макгуайр – она уже знала, как зовут этого мужчину, потому что его визитная карточка лежала у нее в кармане, – смотрел на нее весело и чуть-чуть бесшабашно. Выражение его лица, взгляд его красивых глаз обезоруживали – Жюльет хватило доли секунды, чтобы понять и оценить это. А в руках его пенистой волной колыхался роскошный букет цветов, что понравилось Жюльет еще больше. Это был самый изысканный букет из всех, что ей доводилось видеть в своей жизни.

– Это вам, – просто сказал он. – Как видите, несмотря на ваш холодный прием, я вернулся, и вот зачем. Хотел спросить вас только об одном: могу я пригласить вас в бар выпить чего-нибудь, когда ваше дежурство подойдет к концу?

У него были самые зеленые и самые сногсшибательные глаза в мире. Улыбка тоже была неотразимой. Не было никакой возможности не заметить этого.

Она заколебалась – было почти уже семь, – но все же решилась улыбнуться ему в ответ.

– Мне нравятся настойчивые люди, – произнесла Жюльет. – После такого дня, как этот, небольшой стаканчик мне не повредит. Подождите, мое время истекло, я только возьму пальто.

* * *

Из окна пентхауса, где жила Элен, вся улица, залитая светом фонарей, лежала перед Паскалем как на ладони. Стоя в полутемной комнате рядом с кроватью, в которой сейчас спала Марианна, он видел, как из соседнего дома вышел Роуленд Макгуайр и спустился из-под навеса по широким ступенькам парадной лестницы. Рядом с ним шла высокая элегантная женщина средних лет. Паскалю бросились в глаза ее туфли на высоком каблуке и светлые, почти белые волосы. Она зябко поежилась, видно, жалуясь спутнику на погоду. Проговорив что-то, женщина поплотнее запахнула на себе длинное меховое пальто. Макгуайр ответил на ее реплику и, кажется, был вознагражден благосклонной улыбкой спутницы. Оба рука об руку быстро пошли по улице и вскоре исчезли из виду.

Паскаль уперся лбом в холодное и темное стекло. За его спиной в своей теплой постельке мирно посапывала Марианна. Эта комната была наполнена покоем и мягкими игрушками, которые так нравились дочери. Рядом с кроватью лежала книжка, которую он читал ей на ночь, а на тумбочке стоял небольшой ночник в форме совы с опущенными крыльями, который Паскаль купил во время одной из своих поездок, памятуя о том, как Марианна боится темноты. Только вот где? В Лондоне? Нью-Йорке? Париже? Риме? Он уже не помнил. Его память была сейчас бессильна оживить этот эпизод из прошлого. И несколько минут назад он был бессилен вдуматься в то, что вслух читал дочери. Стоя у окна точно так же, еще до того, как начать читать сказку, Паскаль на противоположной стороне улицы видел того же мужчину и с другой женщиной. Он сразу узнал их – высокого мужчину и худощавую женщину, которая, разговаривая с ним, так старательно отворачивалась от окон дома, где находился Паскаль.

При виде той пары холод сковал его сердце. Он продолжал стоять у окна не в силах шевельнуться. Он видел, как Макгуайр, оставив Джини одну, пересек улицу и вошел в соседний дом. И как раз в тот момент, когда Паскаль решился спуститься вниз, чтобы поговорить с Джини, вернулся Макгуайр. Они ушли. Паскаль заметил, как она взяла Макгуайра под руку. При виде этого жеста – такого обыденного, простецки-фамильярного, словно общались не любовники, а всего лишь сослуживцы, – Паскаль почувствовал, как сердце его разрывается от ревности и боли. Ну вот, теперь у него и это отняли: отныне ему уже не суждено почувствовать прикосновения к своему локтю нежной и в то же время энергичной руки любимой женщины.

Сейчас, отвернувшись от окна, Паскаль пытался внушить себе, что все сложилось как нельзя лучше. Ему повезло в том, что он не успел на самолет, что видел все это, что сумел превозмочь в себе желание спуститься на улицу и поговорить с Джини. Все указывало на то, что она как ни в чем не бывало продолжает работать вместе с Макгуайром, несмотря на утреннюю сцену, после которой он, Паскаль, все еще не мог опомниться. Он до сих пор едва мог двигаться, ничего не замечал вокруг себя, не соображал, не чувствовал. Он ненавидел затяжные расставания. Да, он решил остаться в Париже, но это ничего не меняло в его планах. Все, что нужно, было уже сказано. Пути назад не было.

Глядя на спящую дочь, Паскаль ощутил, как боль отпускает его сердце, сменяясь безбрежной любовью. Склонившись, он осторожно поцеловал Марианну в лоб и тихо вышел из комнаты.

Паскаль оказался в пышной гостиной, где Элен, неподвижно сидя в кресле, читала.

– Долго же вы, однако… – С улыбкой вглядевшись в его лицо, Элен закрыла книгу. Паскаль взял с дивана свой плащ.

– Да… Ничего не поделаешь, хорошую сказку всегда приходится читать дважды. К тому же мы поболтали немного. Кажется, она сильно нервничает перед завтрашним походом к зубному. Ты же знаешь, какая она…

– Ах, выбрось это из головы. Все с ней будет в порядке. Подумаешь, небольшая пломбочка. Можешь сам сводить ее туда, если хочешь. С тобой для нее даже посещение дантиста в радость. – Элен поднялась из кресла.

Интересно, избавится ли она когда-нибудь от этой своей привычки вечно выворачивать все шиворот-навыворот, выискивать в хорошем пусть каплю, но плохого? Даже комплимент эта женщина умудрялась преподнести с подтекстом, звучащим насмешкой. С тех пор как Элен вышла замуж снова, отношения между ними заметно наладились, но и сейчас она не упускала возможности отпустить шпильку в адрес своего бывшего мужа.