Книга Шторм войны - Виктория Авеярд

Старший брат сердито втягивает воздух и раздраженно вздыхает. Он обращается ко мне, потому что больше не к кому.

– Вы поможете их прогнать?

И в его голосе я тоже слышу осуждение.

Я лишь пожимаю плечами. Он злится не на меня, а на ситуацию, в которой я оказалась. Я втянута в опасные дела и вынужденно разрываюсь между Серебряными королями. Оружие, которым можно пользоваться, лицо, которое можно показывать.

– Не знаю, – негромко отвечаю я. – Мы с Кэлом больше не союзники.

Килорн неуютно ерзает. То ли ему неудобно на полу, то ли его смущает тема.

– А как насчет того, второго?

Мои родные бледнеют. Им неловко – всем по-разному. Мама складывает руки на груди и устремляет на меня пронизывающий взгляд, который мне слишком хорошо знаком.

– Кого? – спрашивает она, хотя и сама знает.

Просто хочет, чтобы это сказала я.

Скрипнув зубами, я заставляю себя выговорить:

– Он имеет в виду Мэйвена.

Голос отца звучит смертоносно – как никогда раньше.

– Он ведь должен быть уже мертв.

– Он жив – и он здесь, – рычит Килорн, прежде чем я успеваю вмешаться.

Ярость охватывает мою семью, все лица краснеют, губы кривятся, в глазах сверкает гнев.

– Килорн, только не начинай, – шиплю я, стиснув запястье друга.

Но сделанного не поправишь. Воздух наполняется яростью, словно свинцом; она почти осязаема.

Наконец Гиза заговаривает – так же мрачно, как отец.

– Мы убьем его.

Моя сестра не жестока, ей привычней иголка, чем нож. Но выглядит она так, как будто выцарапала бы Мэйвену глаза, будь у нее такая возможность. Мне должно быть стыдно, что я пробудила в Гизе такое неистовство, но меня охватывает внезапный прилив любви, признательности и гордости.

Мои братья кивают, разделяя ее чувства. Не исключаю, что они уже строят планы, как бы пробраться в камеру к Мэйвену.

– Он нужен живым, – быстро говорю я, хотя бы для того, чтобы остановить их.

– Да насрать мне, зачем он нужен, – огрызается Бри.

Я жду, что мама отругает за такие выражения, но она молчит. Более того, у нее самой убийственный вид – и я вспоминаю жестокую любовь Анабель, Ларенции Серпент и даже Элары Мерандус.

– Эта тварь отняла у меня сына. И держала в плену тебя.

– Я вернулась, мама, – говорю я, пытаясь подавить мучительное воспоминание о Шейде.

– Ты ведь понимаешь, что я имею в виду. Я сама перережу ему горло.

Страшнее всего папино молчание. Он от природы несловоохотлив, но не в тех случаях, когда речь идет о нашей неприязни к Серебряным. Взглянув на него, я понимаю, отчего он молчит. Он просто не в силах говорить. Лицо у папы ярко-красное; оно полно ненависти, которая всё растет. Если папа откроет рот, еще неизвестно, что он скажет.

– Давайте поговорим о чем-нибудь еще, – предлагаю я, окидывая взглядом прочих родичей.

– Да уж пожалуйста, – цедит папа сквозь зубы.

– Вы отлично выглядите, – поспешно начинаю я. – Монфор…

Мама раздражена, но, тем не менее, она утвердительно наклоняет голову. И отвечает за всех, перебив меня:

– Просто сказка, Мэра.

Моя природная подозрительность вспыхивает, невзирая на всё то, что я знаю про Дэвидсона. Но про его страну и про Асцендент мне известно мало. Я не знаю политиков, которым он служит, и людей, чьи интересы они представляют.

– Даже слишком хорошо? – уточняю я. – Думаете, однажды мы проснемся и обнаружим, что случилась беда?

Мама тяжело вздыхает и смотрит на мерцающие огни Асцендента.

– Всегда надо держать ухо востро. Но…

– Но здесь совсем другое дело, – подхватывает папа, аккуратно закончив ее мысль. Скупо, но выразительно.

Гиза кивает.

– Впервые вижу, чтобы Красные и Серебряные жили бок о бок. В Норте, когда я ходила продавать вышивки со своей хозяйкой, Серебряные даже смотреть на нас не хотели. Брезговали прикоснуться.

Ее карие глаза, такие же, как у меня, устремляются вдаль – она вспоминает свою прежнюю жизнь. До того как Серебряный охранник раздробил ей рабочую руку.

– Тут все устроено иначе…

Трами, слегка успокоившись, откидывается на спинку кресла. Он напоминает кота, который приводит себя в порядок после драки.

– Здесь мы чувствуем себя равными.

Я невольно задумываюсь: может быть, это только из-за меня? С родственниками девочки-молнии, ценной помощницы монфорского премьера, разумеется, будут обращаться хорошо. Но вслух я этого не говорю, предпочитая сохранять некое подобие мира в семье. Вечер и без того выдался бурный.

Наш разговор постепенно становится приятнее. Слуги, добродушные и улыбчивые, накрывают стол к ужину. Еда простая, но вкусная и обильная – от жареной курицы до сладкого темно-фиолетового варенья, которое можно намазывать на хлеб. В основном угощение предназначено для нас с Килорном, но Бри и Трами тоже не отказываются. Гиза берет с подноса фрукты и сыр, папа придвигает к себе тарелку с холодной закуской и делится с мамой. Мы едим медленно и больше говорим, чем жуем. Я, по большей части, слушаю, позволяя братьям и сестре рассказывать о своих приключениях в Асценденте. Бри каждое утро купается в озере. Иногда он будит Трами, выливая ему на голову бутылку ледяной воды. Гиза приобрела почти энциклопедические познания о здешних магазинах и рынках, а также о дворце премьера. Ей нравится гулять по горным лугам с Трами – а мама предпочитает городские парки. Папа тренируется ходить, с каждым днем забираясь все дальше и дальше – с каждым шагом, вверх и вниз, он укрепляет новообретенные мышцы и заново осваивает обе ноги.

Килорн в подробностях описывает все, что с нами было, с тех пор как мы покинули Монфор. Приключений не так уж много, и из деликатности он опускает некоторые детали. Например, не упоминает о Кэмерон Коул. Он делает это ради Гизы – но, судя по тому, с каким восторгом она рассказывает об одной своей подружке, работающей в ювелирной лавке, сестра уже избавилась от детской влюбленности в моего лучшего друга.

Наконец веки у меня начинают опускаться. День был долгий и трудный. Я пытаюсь не вспоминать, как проснулась поутру, в полумраке королевских покоев, рядом с Кэлом. Сегодня я буду спать одна в постели. Впрочем, не одна в комнате. Гиза спит там же. Я по-прежнему не в состоянии заснуть в одиночестве. Точнее, я и не пробовала с тех пор, как сбежала из плена.

«Не думай о Мэйвене».

Я твержу себе это, готовясь ко сну. Повторяю снова и снова.

Лицо Кэла по-прежнему пылает перед моим внутренним взором, а Мэйвен неотвязно присутствует даже в самых мимолетных мыслях. Глупые мальчишки. Они не желают оставить меня в покое.