Книга Последний мужчина - Михаил Сергеев

— Давайте немного отвлечёмся, — предложил собеседник. — Недавно была опубликована книга, в которой утверждается, что ныне иметь талант больше к несчастью, нежели к удаче. В том смысле, что служить можно только «формату». И если, скажем, известному в Европе хореографу современных постановок захочется исполнить то, о чём просит душа, его поправят: неформат.

— Понятно, последнее не принесёт рёва и восторга, как и продюсеру денег. Так что книга говорит правду. Талант на службе не в той армии. Так это проходили. Вспомните, какие дарования служили нацизму! А ведь начинали они вполне форматно. То есть пробивались. Лишь потом поняли соучастие.

— То есть художник не властен над собой?

— Если хочет пробиться. — Богданов поставил локти на стол и сжал замком пальцы. — Понимаете, формат-то не менялся за века. Он один, приемлемый. И создан в шесть дней творения. До начала времён. А то, что требуют, — как раз и есть «неформат». Вызывающий.

И вдруг оба увидели, как знакомый профиль, тряхнув курчавой шевелюрой, требовательно произнёс:

— Да кто же сегодня властители дум? Кто?! И что за слово такое — «неформат»? Кто те отважные, бросившие вызов Богу?!

Оганесян откинулся на спинку стула от неожиданности. Сам же Юрий Николаевич, чему и был крайне удивлён, твёрдо и спокойно ответил:

— Продюсеры, издатели. Кто же ещё?

— На откуп? И что! — воскликнул профиль. — И кому?

— Издателям! Кому же ещё? — вскрикнул Оганесян и тут же осекся, ошарашенно посмотрев на Богданова.

— Опять сребренники?! Да как сподобились на такое?! — профиль обратился в фас и устремил полный гнева взгляд прямо на секретаря Союза: — Ведь сами же писали:

…вода кипела, оплавлялись горы.

Докатывался гром души до звёзд[6].

— Вот так. Александр Сергеевич! — удручённо пробормотал Богданов. — И звёзды на пол с маршалов моих! Простите, — он чертыхнулся. — И злобный дух, в чужую суть вселяся, повелевал… Тьфу…

Он проснулся. Кабинет был по-прежнему пуст, до конца обеда оставалось полчаса. «Забавно, — подумал Юрий Николаевич. Забавно то, что сон нисколько не испортил ему настроения. — А всё-таки романтик среди нас был один, Свиридов. Так чувствовать и передать Пушкина! Надо бы поделиться», — он поднялся с мыслью промять ноги. Уже находясь у двери, мужчина отпрянул: та распахнулась, и странного вида женщина буквально ворвалась в кабинет.

— Да что же это такое! Хоть вы помогите мне! — Она, отчаянно жестикулируя, приблизилась почти вплотную и начала хватать и дергать его пиджак.

— В чём дело, сударыня? Оставьте мою одежду в покое! — вынужденный слегка оттолкнуть незнакомку, воскликнул оторопевший Юрий Николаевич. — Успокойтесь и не кричите, — добавил он громко, не без оснований надеясь, что произведённый шум привлечет внимание соседних кабинетов. А в том, что помощники ему необходимы, он перестал сомневаться с момента нападения на свой костюм.

— Поди, на выпивку-то всегда пожалуйста! — бесцеремонно продолжала голосить женщина. — А как помочь… и всего-то звоночек! Один звонок! Ну что стоит, родимый… — уже жалобно простонала посетительница, пытаясь погладить лацкан пиджака.

Наконец, сообразив, что надежды на помощь только продлят неприятные минуты, секретарь Союза, указав на стул, решительно приказал:

— Сядьте! — И, направляясь за свой стол, добавил: — Вы кто? И что вам нужно? Постарайтесь спокойно и внятно… помните, я ещё не обедал, — разумно слукавил он.

— Да не больше минуты… как дождь… простите, — запнувшись, пролепетала та, садясь и устремив на него чрезмерно накрашенные глаза. В них была уже мольба.

Богданов размяк.

— Чем же могу помочь? — памятуя только что угасшую сцену, как можно спокойнее спросил он.

— Вы же в курсе случая в Пушкинском вчера? — тон женщины стал заискивающим. — Ну, известное всей Москве происшествие? — видя недоумение мужчины, быстро добавила она.

— Вы имеете в виду треснувшую плиту? — поморщился Богданов. Уделять внимание слухам, которые наполняли коридоры здания, где довелось отслужить много лет, так и не вошло в привычку.

— Скульптура. Скульптура, а не плита… но главное не это…

— Ах, оставьте! Вам, очевидно, не помогли, правда, не знаю в чём, наши сотрудницы, и вы решили попытать меня? Так зря. Меня это мало трогает. И вообще, при чём здесь наша контора? И я в частности? Будьте любезны пояснить! — Он уже строго смотрел на посетительницу.

Та нисколько не смутилась.

— Вы же знакомы с Антоновой?

— Директором? — буркнул Богданов, с сожалением чувствуя крушение надежд на скорое окончание разговора. «Как же прекратить всё это…» — начал было размышлять он, но разумность подхода к происходящему прервалась выкриком:

— Именно! Один ваш звонок, и меня допустят к работе с ней!

— С Антоновой?.. — непонимающе вскинул брови секретарь.

— С ваянием! Со скульптурой! Я по специальности реставратор! Уникальный случай! Если бы вы только знали, насколько уникальный… как много в жизни зависит от вашего решения, — затараторила незнакомка.

— Ах вот оно что! — протянул он. — Но почему ко мне? Я вас знать не знаю… Как же я могу рекомендовать… и потом, повторяю, здесь Союз пи-са-те-лей. Ступайте в Союз архитекторов, там… живописцев, театральных деятелей, — нетерпеливо перечислил мужчина. — Я-то при чём здесь? Прошу вас, не занимайте моего времени, — Богданов указал на часы, — я не собираюсь никому звонить. К тому же не настолько мы и знакомы, чтобы тревожить директора музея по пустякам! — отрезал секретарь и привстал, показывая, что разговор окончен.

— По пустякам? У театральных моя подруга. И её просьба успешна, — сухо, но твёрдо произнесла дама, несколько преобразившись: она выпрямилась, расправила грудь, обнажила опустившимся краем красной кофты плечо и с вернувшейся наглостью посмотрела на хозяина кабинета. — Что касается… почему сюда… вы не дали мне закончить фразу, как много это значит в моей жизни… Так вот, на карте не только моя, но ваша! Не ошибитесь! Отказывая. — Женщина, с надменностью глядя на Богданова, откинулась на спинку, барабаня пальцами по столу.

Как ни довлели остатки былого аристократизма, терпение Юрия Николаевича лопнуло:

— Ну, знаете, это уже слишком! Что вы себе позволяете! Выйдите сейчас же! — И Богданов решительно направился к двери.

— Не торопитесь, — посетительница даже не обернулась. — Издатель Сапронов ведь тоже знаком вам?

— И что с того? Покиньте помещение!

— Ну, с этим-то вы на короткой ноге. А за один звонок я хорошо заплачу.

Юрий Николаевич побледнел от гнева. Он выглянул в коридор и крикнул:

— Эй, есть кто-нибудь? Кто-то слышит меня?