Книга Последний рубеж - Андрей Стерхов

– Тошно стало.

– Что – по ночам мальчики кровавые в глазах стоят?

– Девочка. Одна.

После паузы, за которую они миновали очередной коридор и вышли в двенадцатый зал, Харднетт ошарашил Влада предложением:

– Слушай, Кугуар, а давай ко мне в отдел. Мужик ты толковый, самостоятельный, с незапятнанным послужным списком. Удар, опять же, держать умеешь. Короче говоря, подходишь. Дашь добро – зачислю в штат без испытательного срока.

– Я же подследственный, – напомнил Влад.

Харднетт, обернувшись, посветил ему в лицо:

– Уже нет. Уже свидетель. Так что давай, соглашайся. Или собрался остаток жизни коптить небо в какой-нибудь дыре?

Влад не стал раздумывать.

– Ваша доброта смущает меня, монсеньор, но позвольте мне быть с вами откровенным, – сказал он, прикрыв глаза ладонью.

– Позволяю, – разрешил Харднетт и, увидев, как из-за плеча Влада грозно зыркнула глазами Тыяхша, поспешил продолжить путь.

– Все дело в том, – сказал Влад, не отставая от полковника, – что все мои друзья находятся среди мушкетеров и гвардейцев короля, а враги по какой-то непонятной роковой случайности служат вашему высокопреосвященству. Поэтому меня дурно приняли бы здесь и на меня дурно посмотрели бы там, если бы я принял ваше предложение.

– Ответ д'Артаньяна кардиналу?! – Харднетт захохотал. – Уел! Уел ты меня, солдат! – И, отсмеявшись, спросил: – И все же, почему не хочешь послужить?

– Уж больно репутация у вашей конторы гнилая.

– Плевать.

– Тебе, начальник, может, и плевать, а мне – нет.

– Моралист?

– А хотя бы.

– И с каких это пор?

– Всегда был.

– Не ври! Воевал, стрелял, убивал… Или ты все время в воздух пулял?

– Да нет, не в воздух.

– Сам знаю, что не в воздух. Иначе бы позывной не получил. Убивал ты, солдат. Убивал. Кучу народа положил.

– Так и есть, – согласился Влад. – Убивал. Но это все другое.

– Другое, говоришь? – хмыкнул Харднетт.

– Там все по-честному. Ты можешь убить, но и тебя могут убить. Война, она и есть война.

– А-а! Ну да, конечно. Все по-честному. А мы, значит, воюем не по-честному?

– Нет, конечно. У вас методы кривые. Поэтому в борьбе Добра со Злом вы объективно на стороне Зла. Вы – Зло.

– О, как заговорил! Добро, Зло… А что такое, солдат, есть Зло?

– Зло… Зло – это Зло.

– Берешься оперировать категориями, которым не в состоянии дать определения, – съязвил Харднетт. – Так что, по-твоему, я – воплощенное Зло?

– Зло, – твердо сказал Влад, после чего оглянулся на Тыяхшу. Та за все время их перепалки не произнесла ни слова. И теперь сохраняла невозмутимое молчание.

– Интере-е-есно, – протянул полковник и поинтересовался: – А Зверь из Бездны – Зло?

– Зло, – ответил Влад.

– Что-то тут, солдат, у тебя с логикой. У тебя выходит, что Зло борется со Злом.

– Выходит…

– Сам понимаешь, что говоришь?

– Ну… – Влад задумался. – Просто ты, начальник, относительное Зло, а Зверь – Зло абсолютное.

– Ага! – воскликнул Харднетт. – Вот как! Значит, Зло имеет градации?

– Видимо.

– Так вот что я тебе сейчас, солдат, скажу как римлянин римлянину. Только ты не обижайся. Если Зло имеет градацию, то это означает, что никакого Зла нет. Это трудно понять, поверить в это еще труднее, но таково положение вещей.

– Значит, Зла нет?

– Нет.

– А что тогда есть?

– Есть хаос. Он же – мировая глупость. И она борется с мировым разумом. Сиречь – с порядком. Я предлагаю тебе встать на сторону разума. А Добро, Зло – все это… – Харднетт повел фонарем влево-вправо и вверх-вниз, ставя крест на пространстве впереди себя. – Знаешь, солдат, человечество за всю свою многовековую историю не научилось отличать одно от другого. Куда уж нам с тобой.

– А это не есть задача человечества – отличать Добро от Зла, – возразил Влад.

– А чья же это задача?

– Это персональная задача всякого, кто не делает вид, что Добра и Зла нет. Кто в каждый конкретный миг своего существования совершает душевное усилие, чтобы отличить одно от другого. Кто…

Договорить Влад не успел – они вошли в зал, который разительным образом отличался от всех предыдущих. Во-первых, он был раза в три больше. А во-вторых, все его пространство заполнялось удивительным молочным свечением, в котором желтый луч сделался вдруг черным.

Харднетт выключил фонарь, и стало отчетливо видно, что посреди зала на высоте двух метров висит прозрачная сфера, внутри которой, за радужной оболочкой, непрерывно катятся по изогнутому в Ленту Стэнфорда серебристому желобу ядра из жидкого металла.

– Кажется, пришли, – сказал Влад.

– Ты такую штуку видел, когда Зверь присосался? – спросил у него Харднетт.

Влад кивнул:

– Такую. Похоже, это и есть Сердце Мира.

Тыяхша протиснулась между землянами и подошла к похожей на огромный мыльный пузырь сфере. Несколько секунд с любопытством заглядывала внутрь, а потом коснулась его поверхности. Попыталась продавить, но не получилось – нежная по виду пленка оказалась неподатливой.

– Не трогай! – крикнул Влад.

Тыяхша отдернула ладонь, и за кончиками ее пальцев потянулись блестящие нити. Но ничего страшного не произошло. Нити отлепились и хлюпнулись назад. По поверхности сферы пробежали волны.

– Интересно, что это такое на самом деле? – задумался Влад.

– Устройство, назначение которого нам неизвестно, – выдал Харднетт банальность. – Но вы не волнуйтесь, потом приедут умники и чего-нибудь сочинят. Вроде того, что это такой особый усилитель с раскачкой в катод, имеющий разумно достаточное усиление на частотах сколько-то там мегагерц. И что он не требует нейтрализации, но имеет малую проходную емкость. И что паразитные колебания в нем легко подавляются. И что помимо прочего, при определенных условиях, в данной конфигурации усилителя присутствует отрицательная обратная связь. Вот. Ну и там еще целая куча всякого бла-бла-бла, ля-ля-ля и шема-шема-шема.

Влад не слушал Харднетта, рыскал взглядом по залу. Полковник это заметил и спросил:

– Что ищешь, солдат?

– Где-то должен быть каменный куб, – пояснил Влад.

Харднетт показал рукой:

– Вон он, сзади, слева от входа.