Книга Басилевс - Виталий Гладкий

– Но у меня есть и хорошие новости, господин, – решив, что настало и его время, осмелел Оронт.

– Если они такие, как до сих пор, то можешь оставить их при себе, – в сердцах бросил Туберон и одним махом осушил фиал.

– С какой стороны посмотреть… Я все-таки надеюсь, что мое сообщение будь небезынтересным.

– Ладно, выкладывай.

– Мне сообщили, что отыскался Макробий.

– Да ну?! – удивился Авл Порций. – И где же он притаился?

– Недалеко отсюда. В Херсонесе.

– По-прежнему ворочает крупными делами?

– Отнюдь. Здесь он стал рыночным трапезитом, живет скромно, тихо, ни с кем не общается.

– Ах, старая паршивая обезьяна, – с видимым удовольствием потер руки римлянин. – Я перерыл весь Понт в поисках его, Фракию и Элладу, а он, оказывается, был под боком. Доставь его в Пантикапей под любым предлогом. Мне нужно с ним встретиться. Он может оказаться нам весьма полезным. Я никогда не поверю, что Макробий стал отшельником. У него ума хватит на двоих, а уж глаза и уши открыты всегда и везде. Этот горбатый урод – кладезь сведений, за которые он всегда платит, не скупясь. Найди мне его. Даю тебе пять дней.

– Это не так просто, как кажется, – осмелился возразить Оронт. – Сейчас Херсонес на осадном положении. Войти за его стены еще можно, но возвратиться… К тому же теперь у Макробия, несмотря на его нынешний, весьма скудный, достаток, охрана под стать какому-либо стратегу, как рассказывал мой агент: около десятка вооруженных до зубов каллатийцев, преданных Макробию, словно цепные псы.

– Значит, денежек у него по-прежнему куры не клюют… – невнимательно прислушиваясь к словам Оронта, со сладострастным удовлетворением пробормотал Туберон. – Иди и доставь его в Пантикапей через пять дней, – поднимаясь на ноги, с металлом в голосе непререкаемо отчеканил римлянин. – На расходы не скупись, здесь золото тоже в чести, – и добавил тихо, про себя: – Макробий мне все оплатит… Поторапливайся!

Оронт, кипя от возмущения, молча поклонился и вышел. Легко сказать – доставь! Провалиться в Тартар всем этим римлянам вместе с Тубероном! Он надеялся хотя бы в Пантикапее немного отдохнуть, поесть человеческой пищи и отоспаться. Увы, опять торопливые сборы, дорога, полная опасностей, еда, на которую не взглянешь без содроганий, ночлеги в походном облачении, когда сон больше похож на предутренний кошмар, ломота в пояснице и ожидание новых кровавых рубцов на теле и так испещренном старыми шрамами…

На улицы столицы Боспора уже опустился сырой промозглый вечер. Оронт ступал с настороженностью рыси, вышедшей на ночную охоту. Но даже его изощренный слух не мог уловить звуки шагов двух человек, сопровождавших перса от дома, где остановился Туберон.

Заместитель начальника царского следствия Понта выехал из города ранним утром. Оронта сопровождал небольшой отряд на неказистых с виду, но очень выносливых скифских лошадях. Воины охраны были под стать их хозяину: неприхотливые, молчаливые и жестокие, как оголодавшие звери. Прекрасные следопыты, опытные скалолазы, они сопровождали Оронта во всех его предприятиях. Он мог надеяться на них, как на себя.

Чуть позже, показав еще не сменившейся ночной страже пропуск – тамгу самого Перисада – за городские валы выехал еще один отряд, возглавляемый миксэллином, бывшим в услужении у красавицы Ксено. Едва под копытами коней зашелестела высокая степная трава, как, пови-нуясь выразительному жесту начальника, они рассыпались веером, охватывая скачущего впереди Оронта невидимой дугой. Среди подчиненных миксэллина были только номады, дети диких степных просторов, скифы-кочевники, нанявшиеся к Перисаду после того, как сарматы изгнали их племена с берегов Данаприса. Равнина была их стихией, где они чувствовали себя, как рыба в воде, и только с высоты птичьего полета проницательный наблюдатель мог заметить темные точки, бесшумно скользящие среди разнотравья, замершего в ожидании зимнего ненастья.

Но пустынное небо клубилось серыми тучами, а все еще сонные птицы не торопились оставить нагретые за ночь гнездовья, чтобы окунуть крылья в мелкие капли, рожденной туманом росы.

ГЛАВА 7

Наместник Хрисалиск приласкал полусонную, уставшую от ночной оргии, гетеру-меотку и начал одеваться. Смуглая, крепко сбитая девушка с пышными бедрами облегченно вздохнула и тут же зарылась в ворох меховых одеял. Несмотря на годы, Хрисалиск обладал завидным здоровьем и в вопросах плотских утех был как племенной жеребец. В свои нечастые наезды в Пантикапей он не оставлял без внимания ни одной новой жрицы свободной любви и, нужно признаться, пользовался среди этой части населения столицы Боспора весьма благосклонным расположением и взаимностью – Хрисалиск был щедр, неутомим в ласках и неистощим на выдумки, чего так не хватало постоянным посетителям притонов, где подвизались пантикапейские блудницы, – грубым, неотесанным полуварварам из царских хилий и женатым сластолюбцам, торопящимся предстать перед своими половинами.

Над морем уже плыл огненный солнечный диск, когда наместник покинул покои и направился в сторону агоры. Погода стояла морозная, но безветренная, и алмазная пыль утреннего инея придавала голым деревьям сказочный вид. Над крышами домов поднимались столбы оранжевого дыма, а колонны храмов акрополя, казалось, поддерживали голубовато-дымчатое стекло небосовода.

Однако красоты этого зимнего утра ни в коей мере не способствовали улучшению настроения Хрисалиска. Он был хмур, задумчив и невнимателен. Его смуглое широкое лицо кривила постная мина, а в узких черных глазах временами вспыхивали искорки рвущейся наружу злобы.

Наместник шел на пир по случаю прибытия посольства союза сарматов. Сарматы прибыли вчера, пополудни, огласив улицы столицы Боспорского царства хриплым ревом труб и уханьем больших боевых тимпанов. Они были вовсе не похожи на союзников Перисада аспургиан и даже на воинов сарматского племени роксолан, недавно ставших под знамена нового скифского царя Палака. Все, как на побор, рослые, широкоплечие, с длинными вислыми усами, непрошенные гости Пантикапея с высоты звероподобных жеребцов бесстрастно взирали на волнующихся горожан, испуганно жавшихся к стенам домов, чтобы пропустить гремящую доспехами кавалькаду. Они казались выходцами из иного мира – темного, пугающего дикостью, безжалостного и кровожадного.

Но особенно поразили зевак лошади посольской свиты. Закованные в чешуйчатую броню от холки и до копыт они напоминали мифических драконов, тем более, что над шлемами воинов раззевали страшные пасти сшитые из разноцветных лоскутов военные знаки – вымпелы, прикрепленные к древкам копий. У широких, окованных железом поясов грозных воителей висели длинные, свыше двух локтей, мечи и кривые ножи, некоторые имели в своем снаряжении боевые топоры с массивными обухами, а около десятка стрелков, видимо слуг, были вооружены дротиками и небольшими луками из бычьих рогов. Позади отряда неторопливо вышагивали тяжело груженые мулы, сопровождаемые погонщиками; все их вооружение состояло из увесистых палиц, окованных шипами, и волосяных арканов.