Книга Смерть длиною в двадцать лет - Ариэль С. Уинтер

А еще у меня состоялся телефонный разговор с Палмером. Я вступил в права наследования. Поскольку Джо умер, не оставив завещания, его имущество подлежало наследованию – в порядке первой очереди детьми Джо, если бы таковые имелись, или, в порядке второй очереди, его родителями, то бишь мной. Эту новость я воспринял на удивление равнодушно, и мы договорились заняться оформлением после похорон. Мне не терпелось поделиться этой новостью с Ви, но я не знал, что у них там сейчас происходит с Брауни, и выходить на связь было рискованно. От звонка Клотильде я тоже воздерживался – не хотел нарваться на директора Филипса или его заместителей.

Во вторник меня вырвал из моей летаргии настойчивый шквал звонков, и, открыв глаза, я понял, что это был не сон, а звонки в дверь.

Я лежал на постели прямо в брюках и рубашке, уткнувшись лицом в подушку и свесив с кровати руку, и не мог найти в себе сил встать, но в то же время понимал, что уже больше не усну. Потом я услышал шаги Конни по лестнице и стук в дверь.

– Мистер Шем! К вам пришел какой-то человек!

Я лежал и не двигался, безразличный ко всему, меня даже не беспокоило, что это могли быть копы. Пусть бы они забрали меня наконец – за все, что я натворил.

– Мистер Шем! Так мне отказать ему?

– Сейчас я спущусь, Конни! – крикнул я.

Я слышал, как она постояла перед моей дверью и ушла. Я сел на постели, держась за голову, тяжелую, как сундук. Видела бы меня сейчас Ви… Она бы изошлась сарказмом, и, кстати, поделом мне было бы.

Кое-как собравшись с силами, я встал и растер шершавые щетинистые щеки. Когда я последний раз брился, даже припомнить не мог.

Еще с верхней ступеньки лестницы я увидел молодого человека в синем костюме, без галстука и в серой шляпе. Он показался мне знакомым, но я не мог припомнить, кто это такой. У меня сразу мелькнула паническая мысль – что этот человек, наверное, что-то знает о смерти Джо. У меня было ощущение, что он как-то с нею связан.

Увидев меня, он нервно заулыбался и поспешил снять шляпу.

– Мистер Розенкранц!

Заметив, в каком состоянии я нахожусь, он как-то забавно засмущался.

– Прошу прощения, но… – начал я, спустившись с лестницы.

Он сразу же немного сник, хотя и продолжал улыбаться.

– Тэйлор Монтгомери, сэр.

– Кто? – вырвалось у меня. Я что-то не мог припомнить никакого Монтгомери.

Он сник еще больше и растерянно потупился.

– О, простите, мне, наверное, не следовало… – Он бросил на меня торопливый взгляд, чтобы изучить мою реакцию. – Я знал, что мне не следовало приходить.

И тут до меня дошло. Монтгомери! Это же тот парень, с которым мы выпивали в тот день, когда я… Это же из-за него мне приспичило тогда попереться к Джо домой. Такое ощущение, что это было год назад.

– А-а, Монтгомери! Ну конечно, как же, припоминаю.

– Мой визит, наверное, сейчас совсем некстати…

– Нет-нет, все в порядке. Чем я могу помочь вам, Монтгомери?

– Я узнал ваш адрес в отеле. И мне очень неловко было заявиться сюда… ну… из-за того, что случилось с вашим сыном и вообще… Я просто хотел сказать вам, как я вам сочувствую. Я вам так соболезную…

Судя по его виду, говорил он искренне. И говорил с таким почтением, что я даже смутился.

– Спасибо. – Я положил руку ему на плечо.

– Но это ничего, что я пришел?

– Да очень хорошо, что вы пришли. Я ведь чувствовал себя таким одиноким, мне сейчас нелегко, а вы умеете чувствовать, что нужно человеку…

Он еще больше засмущался.

Обняв его за плечи, я сказал: «Пойдемте» и провел его в одну из гостиных, где на боковом столике стояли всевозможные алкогольные напитки, при виде которых я несказанно оживился. Поселившись у тети Элис, я почти стал трезвенником, но сейчас у меня был гость, и я мог себе позволить пропустить стаканчик-другой. Я подошел к столику и изучил стоявшие на нем напитки.

Мой гость поискал себе местечко, где присесть, и скромно примостился на краешке желтого диванчика.

– Это правда ничего, что я пришел?.. – все не мог успокоиться он.

– Ну, конечно, конечно. Что вы будете пить?

– Ой, нет, спасибо, я ничего не буду. Я просто пришел выразить вам сочувствие.

– Не заставляйте меня пить в одиночку. – И я приготовил каждому из нас по порции «Джин Рики», потом подошел к нему, вручил его стакан и сам присел в кресло – жутко неудобное, зато в стиле Людовика XIV.

Держа стакан обеими руками, он просто смотрел на него, но так и не пригубил, потом устремил на меня взгляд, полный почтения и одновременно смущенной озабоченности. Вот этот самый взгляд, помнится, и довел меня тогда до того, что мне приспичило пойти к Джо, а чем все это кончилось, вы уже знаете. При одном только воспоминании об этом сейчас я заерзал в кресле, и он снова потупился.

– Вы, возможно, считаете меня ненормальным, если я явился вот так с визитом, словно имею на это право… Возможно даже, я сам сейчас лишился последнего шанса на совместную работу с вами. Возможно, вы вообще не захотите остаться еще на какое-то время в Калверте.

– Ничего подобного, – сказал я, силясь припомнить, что бы он мог иметь в виду этим упоминанием о «совместной работе».

И тут я вдруг вспомнил, что в тот день мы с ним вместе писали пьесу! Подумать только – я что-то писал вообще!

– Но, даже если нам больше не суждено поработать вместе, то все равно это была большая честь для меня.

Глаза его лучились, и я сразу почувствовал себя самым гадким человеком на планете – из-за того, что он смотрел на меня с таким обожанием и почтением, словно на святого, хотя на самом деле я был мерзким алкоголиком и волокитой, а по совместительству еще сценаристом и убийцей.

– Да, для меня это тоже была большая честь, – сказал я и поспешил приложиться к своему стакану.

Он тоже сделал глоточек и, поискав глазами, куда бы поставить свой стакан, в итоге пристроил его на пол у ног.

– Наверное мне даже не следовало бы заводить этот разговор, но я на всякий случай принес с собой кое-что… Если бы вы взглянули…

Мне, конечно, совсем не хотелось взглянуть на это «кое-что», но обожание, с каким он смотрел на меня, заставило снова почувствовать себя человеком. Не просто человеком, а значимой величиной. Не без некого самодовольства я уже начал думать о том, что на самом деле не так уж плох – просто оказался в неприятной ситуации. И этот парень верил в то, что я хороший. Поэтому, протянув руку за этой его писаниной, я сказал:

– Ну, конечно, а почему бы и нет?

Лицо его просияло, и, достав из внутреннего кармана пиджака блокнот, он принялся листать его.

– Это просто задумка сцены, которой мог бы кончаться первый акт. – Он протянул мне раскрытый блокнот. – Меня тогда поразили ваши слова насчет того, что фурии могут быть смертны, и я подумал, что если одна из них убьет другую, одна фурия убьет другую фурию, это будет как будто одна сестра убила другую сестру, а ведь именно за это фурии в древнегреческой мифологии обычно наказывают людей – за убийство родственников. – Я, должно быть, изменился в лице, потому что он вдруг спросил: – Мистер Розенкранц, с вами все в порядке? Простите, мне, наверное, все-таки не следовало заводить разговор об этой пьесе. Моя мама просто убила бы меня, если б узнала, что я пристаю к вам с такими вещами, когда вы только что потеряли сына.