Книга Красный замок - Кэрол Нелсон Дуглас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже Медведь, снова стоящий на ногах и все еще пытающийся разорвать путы, приостановился и поднял лохматую голову подобно собаке, учуявшей редкий запах.
Шерлок Холмс застыл на полпути на лестнице, по которой он вел под дулом пистолета Татьяну и полковника.
На первой ноте голова русской шпионки дернулась, как от выстрела. Лица ее я не видела, да и не хотела. Я даже не смотрела на Ирен, а просто начала покачиваться влево и вправо вместе с товарищами в такт музыке. Мне хотелось бесконечно слушать эти райские звуки, чтобы смыть ярость, беспокойство и страх прошлого и настоящего, как дорожную пыль длинного и трудного путешествия.
«Все пути ведут к свиданью». В устах Шерлока Холмса реплика звучала издевательски, но кто знает, не было ли в его словах крупинки зависти. Кажется, цитата из Шекспира. Нужно будет перечитать его пьесы, когда мы вернемся в Париж.
Тем временем Ирен продолжала петь:
Короткие простые слова. Песня закончится, но воспоминание о ее абсолютной чистоте останется навечно.
Когда затихло последнее эхо заключительной ноты, мы посмотрели друг на друга. Все мелкие разногласия испарились: мы были вместе, как единое целое.
Такие моменты скоротечны, но бесценны.
Где потеряешь, там и найдешь
Себя утратил – и нашел,
Ослеп – и вновь прозрел.
Мы с Годфри вернулись в наши покои собрать пожитки, прежде чем навсегда покинуть замок.
Точнее, Годфри отправился в свою комнату с Ирен, а я в свою – одна.
Когда я зажгла свечи, объятая странной смесью решимости и растерянности, то услышала таинственное бормотание супружеской пары за стеной. И загадочные паузы.
Меня охватило теплое чувство безопасности: так успокаивается ребенок, зная, что родители дома. Но одновременно пришло и тревожное одиночество девочки, которая понимает, что однажды ей придется повзрослеть. И кто тогда о ней позаботится? Никто.
Последняя мысль по здравом размышлении казалась смехотворной. Конечно же, я вернусь в Нёйи вместе с Ирен и Годфри, и все будет по-прежнему…
Нет! Я и сама уже никогда не буду прежней.
Собирать мне было почти нечего. Ночная рубашка, которую надо вернуть Годфри; две книги, что он принес мне из своей первой вылазки. Вот и все. Я лишилась всех своих вещей, кроме верного шатлена в кармане.
У окна кольцами лежала сплетенная мною веревка, словно гигантская змея, поднявшая голову для броска, – головой служил узел, привязанный к стойке окна.
Я выглянула наружу. В ночи светила полная луна; свет и тени чередовались на горах и лугах, делая приятными взгляду эти суровые и негостеприимные места.
На фоне луны мелькали летучие мыши, словно мотыльки, привлеченные настольной лампой.
Ночь была тиха, как спящее дитя, – пока я не услышала, как кто-то скребется в дверь.
Мыши? Кошки? Ни тех, ни других я здесь еще не видела. Только в человеческом обличье.
Я подошла к двери, но побоялась открыть ее.
Снова тот же звук.
– Кто там?
– Нелл?
– Квентин?
– Можно войти?
– Да, но… Я так привыкла, что дверь заперта снаружи.
– Нет ничего проще, – ответил он, и я услышала, как открывается засов. – Прости, Нелл, – сказал Квентин, входя. – Пришлось многое улаживать.
– Ты генерал армии Ирен, – улыбнулась я, гордясь ими обоими. – Ни разу прежде не видела, чтобы она так охотно уступила главную роль другому. А ты слышал, как она пела?
– Кто же не слышал? Потрясающе… Я знал, что твоя подруга была певицей, но не предполагал, что она настоящая Сирена. Отныне, если мне случится пожалеть об упущенных мною возможностях, я непременно вспомню о том, что имела и потеряла Ирен, и собственные невзгоды покажутся мне пустяком.
– Ты правда хочешь вернуться в Лондон, в отчий дом на Гросвенор-сквер?
– А тебе правда по-прежнему хочется жить в Шропшире? – Квентин лукаво прищурился.
– Иногда.
– Какая ты искренняя, Нелл. Мы все лицемеры рядом с тобой.
– Ни в коем случае! У меня нет желания никого выставлять в дурном свете.
– Ничего не поделаешь, иногда это даже на пользу.
Я пожала плечами.
Он взглянул в сторону окна:
– Это и есть знаменитая веревка?
– Как, и ты о ней тоже слышал?
– И про то, что ты спустилась по ней вдоль стены замка вместе с Годфри и Брэмом Стокером, – кивнул он.
– Между ними, – пришлось поправить мне во имя истины. – Если бы я упала, они бы меня поймали.
– Но ведь сами они держались на твоей веревке. – Квентин отступил на шаг, чтобы посмотреть на меня повнимательнее.
Я заволновалась и даже немного разозлилась. Похоже, он решил, что недооценивал меня, но ведь тогда получается, что он совсем меня не знает. И если так оно и есть, боюсь, это разобьет мне сердце. И все же… Со времени нашей последней встречи я провела неделю в ящике и болталась над пропастью на веревке, так что теперь сердце у меня не столь хрупкое, как прежде. О чем можно только пожалеть.
– А это что такое? – спросил Квентин.
– Где?
Он улыбнулся, и зубы его блеснули жемчужинами в лунном свете.
– Вот здесь… – Он коснулся моих косиц, закрученных вокруг головы.
– Ах это? Здесь я почерпнула идею для веревки. Волосы у меня совсем спутались после недельного путешествия через всю Европу в ящике…
– Нелл… – пробормотал он.
Но я еще не закончила рассказ:
– Годфри удалось уговорить цыганок приготовить мне ванну. Цыганок! Представляешь? Он заговорит кого угодно, даже святого Петра у врат в Царство Небесное. Так или иначе, я приняла ванну, но у меня не было даже простейших принадлежностей, чтобы привести волосы в порядок, поэтому я стала их заплетать, и мне пришла в голову мысль о веревке, когда Годфри задумал слезть по стене замка, что без веревки было просто немыслимо.
– Немыслимо, – повторил Стенхоуп, продолжая гладить мои косы.
– Я собиралась их сегодня распустить, но они так свалялись, что, кажется, проще отрезать.
– Можно мне?
– Отрезать мне волосы?
– Распустить косы.
Я подумала, что лучше не надо бы. Ну правда: посторонний мужчина, к тому же с более высоким положением в обществе. Это ведь как расшнуровать корсет, разве нет? Хотя на мне не было корсета. Я даже корсажа лишилась, когда мистеру Холмсу понадобилось связать Джеймса Келли, но уж об этом-то я не собираюсь докладывать Квентину! Хотя однажды он весьма ловко справился со шнуровкой, когда я упала без чувств из-за его неожиданного появления в купе поезда, где я совершенно не ожидала его встретить.
