Книга Вояж Проходимца - Илья Бердников

Кукиш, аккуратно мной сложенный и поднесенный под нос советника министерства, не произвел на того впечатления.

— Это символ согласия? — невозмутимо поинтересовался Лиссэ. — Скорее всего — нет. Что ж, вы делаете ошибку…

Острие сабли, оказавшееся у самого кадыка советника, оборвало его речь. Лиссэ осторожно втягивал носом воздух, поглядывая на застывшую полосу стали, и постепенно терял свою невозмутимость.

— Вы обяжете меня, если отзовете свою дикарку.

— Ками, еще раз вякнет — укороти его на голову.

Девушка просто кивнула и, убрав клинок от горла советника, одним движением переместилась ему за спину, где и застыла, держа саблю в отнесенной назад и вниз руке. Лиссэ бросил взгляд через плечо и принялся массировать свой кадык, не произнеся больше ни слова.

Патер Жимон крякнул и застыл, воздев очи к небу. Губы его едва заметно шевелились, очевидно произнося молитву. Что ж, это лучше, чем мешаться с высокопарными фразами.

Санёк попытался выдавить что-то из себя, но добился лишь невнятного сипа. Его рука так и лежала на столе тыльной стороной вниз, словно штурман пытался отречься от нее, просто оставить на столешнице со всей скрытой в ней заразой.

Я встал и заходил взад-вперед перед парапетом террасы, стараясь не смотреть ни на курящийся дымом город, ни на исходящего страхом Лапшича. Да, я все решил — это однозначно. Но комедию стоило поломать, чтобы набить цену. Хрен я им буду работать бесплатно. Хотите услуги Проходимца? Платите по завышенному прейскуранту.

— Ладно, — наконец произнес я. — Какие гарантии?

Советник скосил глаза на стоящую у него за спиной, подобно дамоклову мечу, девушку.

— Говорите, — поморщился я, — ваша голова нам еще пригодится. Хотя бы в роли заложника.

— Ваш человек останется здесь…

— Это понятно. Да и не повезу я с собой носителя смертельной инфекции!

— Вот как… — Лиссэ блеснул глазами, очевидно приходя в себя. — Значит, вы согласны?

— Возможно, — я плюхнулся на стул и сделал несколько глотков белого вина прямо из бутылки, причем практически не почувствовал вкуса. — Возможно, я согласен. Причем я приму предложение не из-за спасения вашего ублюдочного парламента или короля. Мне людей жалко. И если мы согласимся, меня интересуют гарантии того, что когда мы привезем решение ваших проблем, то не окажемся на эшафоте, как диверсанты, которые и завезли-то львиный зев на многострадальный остров. Знаем такие сценарии. Проходили не раз, изучая курс истории.

— Хорошо! — Лиссэ хлопнул в ладоши, сунул руку за пазуху и замер от прикосновения стали к шее. — Я просто хочу достать ваши гарантии, — примиряющим тоном сказал он.

Ками позволила советнику вытащить из-за пазухи тубус из твердой кожи, и Лиссэ, размотав обвивавший тубус шнурок и сняв колпачок, извлек из него свернутый в трубку документ:

— Указ его величества, Карла Восьмого, короля Сьельвивана, подписанный рукой его величества. Персоной, заявленной в приказе, должны были быть не вы, а граф Лепаж, но имя не прописано — оставлены пустые графы.

Лиссэ чуть ли не со священным трепетом развернул трубку договора, провел пальцем по многочисленным печатям.

Старается, гад, играет. Станиславский бы поверил.

— Это назначение на пост губернатора Мадреля. Вам, как человеку извне, может быть непонятна вся значительность этого поста… нет? А, вы уже просвещены насчет специфики наших реалий… Что ж, это облегчает дело. Так вот, этот указ невозможно отменить. Если вы представите его парламенту, то даже король не сможет его опротестовать. Тем более что губернаторы провинций имеют иммунитет, и снять их с поста своей властью король не может. Кроме того, люди на подвластной им земле провинции подсудны только губернатору и городскому суду, что является гарантией для ваших друзей…

Рыжеволосый советник перевел дух, прочистил горло, вопрошающе поднял щетинистые брови:

— И как, вы согласны?

Губернатор Мадреля. Насколько я понял, если учитывать систему самоуправления здешних провинций, это было намного круче, чем пост губернатора какого-нибудь штата в США. Арнольд свет Терминаторович бы позавидовал. Реальная власть, широчайшие возможности.

Я протянул ладонь. Лиссэ вложил в нее документ, оставив в своих руках длинный кожаный тубус со свисавшим с него на шнурке колпачком. Я повертел лист из толстой бумаги перед глазами, пожал плечами и передал его патеру Жимону, чтобы тот проверил подлинность указа. Священник просто-таки впился глазами в расписанный завитушками и утыканный печатями документ.

— Вот как, — пробормотал он. — Вот как… Действительно, это абсолютная гарантия тому, чье имя будет вписано в документ. Есть подписи городского комитета, старшин, судей… Они расписались, хотя здесь даже нет имени, на которое выдан указ. Боже, неужели все настолько продались?

— Все хотят выжить, — снисходительно проговорил советник. — Им всем была предоставлена возможность покинуть город до того, как началась эпидемия. И всем им было обещано восстановление в своих правах и должностях, когда город отстроят заново.

— После чего? — вскинулся священник.

— После пожара, который должен был уничтожить львиный зев.

— А теперь? Придут ли воздушные корабли?

Лиссэ многозначительно покривил губы:

— Вы и это знаете. Нет, в бомбардировке Мадреля зажигательной смесью теперь нет смысла. Львиный зев, как я вам говорил, уже в столице. Что ж, как я понял — вы согласны на мои условия?

Все взгляды скрестились на мне. И только Санёк продолжал с ужасом рассматривать свою испятнанную сыпью руку.

Да ладно, Лёха, ты же уже все решил! Чего тянуть время, думать, искать какие-то другие способы выбраться из сложившейся ситуации! Тебе не нужно это проклятое губернаторское место, тебе не нужна власть в этом приморском городишке, и тебя не волнует, что какой-то там Карл может лишиться своего трона из-за разлившейся по стране эпидемии. А что же тебя волнует, Проходимец? О чем ты мечтаешь? Об усадебке на теплом морском берегу в Новом Свете? О мирах-узелках, разбросанных по оранжевой паутине Дороги? О темно-карих, миндалевидных глазах под смелым разлетом бровей?

Ками. Она смотрела на меня с ожиданием, продолжая держать руку с саблей на отлете. Она примет любое мое решение — без осуждения, без сомнений. Она согласится с моим выбором, потому что когда-то согласилась выбрать меня, а затем согласилась оставить свою прошлую жизнь и быть со мной. Это я прочитал в ее глубоких, так хорошо отражающих блики света глазах. И именно из-за этих темных глаз, из-за их выражения, я сделал выбор, за который мне не будет стыдно. Я не альтруист, скорее эгоист. И сейчас мой эгоизм состоял в том, что я заботился о будущем.

Потому что я собирался год за годом смотреть в миндалевидные карие глаза. Смотреть, осознавая, что имею полное право это делать. Смотреть, не боясь увидеть в них отражение человека, оставившего десятки, а может быть и сотни, тысяч людей без надежды на спасение.