Книга Готический роман. Том 2 - Нина Воронель

В какой-то неуютный миг Инге наново пережила те тревожные три дня, когда газеты, радио и телевидение без умолку твердили о его дерзком бегстве прямо из-под носа тюремной стражи. Тогда по всей Германии был объявлен полицейский розыск, тюремные фотографии Карла не сходили с экрана телевизора, и нудный голос диктора снова и снова повторял номер телефона, по которому должен звонить каждый, кто его увидит.

Инге не сомкнула глаз с той минуты, как услышала о его побеге. Она не знала, хочет или не хочет, чтобы он появился у нее в замке, но это было несущественно – она точно чувствовала направление его движения. Ей даже казалось, что она слышит его приближающиеся шаги, – она каким-то образом знала, что он не едет, а идет пешком. И идет сюда, к ней. Сперва шаги были едва различимы, как невнятный шепот, потом они стали громче, потом еще громче. А когда они загрохотали в ее ушах, как барабанный бой, она не выдержала и побежала к воротам. И за воротами увидела его – он стоял, прижимаясь лицом к чугунным прутьям калитки. Усталый, грязный, голодный, он лихорадочно искал способ, как, не привлекая внимания посторонних, известить ее о своем приходе. И, как видно, нашел – чем иначе можно объяснить вдруг охватившую ее неодолимую потребность подойти к воротам?

С трудом преодолевая лихорадочное предчувствие какой-то неведомой беды, Инге взяла себя в руки и терпеливо проверила основные стыки и соединения экскурсионного маршрута, тщательно продуманного и тысячу раз отрепетированного ею и Ури. Слава Богу, все они были в порядке. Можно было вернуться в дом и наконец-то позволить себе расслабиться.

Войдя в спальню, Инге откинула покрывало, с наслаждением сбросила туфли и, не раздеваясь, прилегла на белый накрахмаленный пододеяльник. «Черт с ним, к приезду Ури постираю», – устало пообещала она в ответ на свой собственный упрек. И приказала сама себе: «А теперь закрыть глаза и никаких ненужных мыслей!» Однако выполнить этот приказ было не так-то просто. Воспоминания, тесня друг друга, хлынули из какой-то внезапно отворившейся душевной прорехи, и недовольный участившимся ритмом материнского сердца младенец заворочался в животе, требуя внимания и покоя. Инге зарылась лицом в подушку, пытаясь умерить разбушевавшийся пульс и утишить звон в ушах.

Но стоило звону чуть поутихнуть, как сквозь него прорвался неумолимый звук приближающихся шагов. Походка твердая, решительная, – цок-цок! цок-цок! – по паркету со стороны кухни, все ближе, все громче, все неотвратимей. Инге сжалась в комок и плотней натянула на себя покрывало. Шаги уже звучали прямо на пороге спальни, дверь распахнулась, и голос Вильмы произнес:

– Что с вами, Инге? Вам нехорошо?

Хелька

Клауса не было так долго, что Хельке даже перехотелось в уборную. Пописать она все-таки решилась, втиснувшись в щель между камнем и скалой, а бушевавшие в кишечнике вихри как-то сами собой затихли, оставив тупую боль чуть пониже пупа. Зато вдруг ужасно захотелось есть. Под ложечкой образовалась зияющая дыра, которую необходимо было срочно заполнить чем-нибудь мягким и горячим. А Клауса все не было и не было…

Наверно, фрау Инге все ему рассказала, и он решил задержаться в замке подольше, чтобы избежать встречи со своей настырной мамкой. Хелька даже начала было жалеть, что не приняла предложение фрау Инге поехать с ней наверх в ее машине. Но тут же сообразила, что, если бы фрау Инге рассказала Клаусу, что она ждет его на дороге возле моста, он ни за что не оставил бы ее сидеть тут в одиночестве до ночи.

Тень скалы стала длинной-длинной, от реки потянуло вечерним холодом. Хелька сжалась в комок, чтобы согреться, и, наверно, задремала, потому что когда она почувствовала на щеке дыхание Клауса, он уже прислонил велосипед к камню и наклонился ее поцеловать.

– Что случилось? Почему ты здесь сидишь?

«Так он ничего не знает!» – дошло до Хельки, но она спросонья забыла, что собиралась не рассказывать ему все сразу, а начать потихоньку с куста шиповника и с разбитого цветочного горшка. Все это время, пока она, съежившись, сидела под скалой, она продумывала аргументы, при помощи которых она надеялась убедить Клауса избежать встречи с матерью. Но все аргументы куда-то испарились, когда ей ни с того ни с сего вдруг показалось, что Марта может выбежать им навстречу в любую минуту, и надо поскорей предупредить Клауса, пока не поздно. Она обхватила его шею руками, усадила рядом с собой на камень и, захлебываясь словами и рыданиями, стала рассказывать ему обо всем, что она пережила за этот день.

В этом рассказе реальные события перемешались с выдуманными, их недавний отъезд из Каршталя в заваленном мешками овощном фургоне слился с ее сегодняшним бегством от настигающей ее Марты, в которое она тут же сама поверила. Клаус тихо сидел рядом с ней и слушал, не перебивая, – ему всегда требовалось некоторое время для осознания неожиданных происшествий. Наконец, Хелька кончила говорить и замолчала, тихонько поглаживая его колючий после недавней стрижки затылок. Она давно научилась прибирать его к рукам мелкими нежными касаниями, но на этот раз уловка не сработала, – Клаус тяжело вздохнул, отвел ласковые Хелькины пальцы и решительно встал.

– Так я поеду к мамке, – сказал он и взялся за руль велосипеда. – Я ей обещал.

– А я? – не веря тому, что слышит, выдохнула Хелька.

– А ты приходи поскорей, как сможешь. Она же меня ждет, а не тебя.

Хелька мигом оценила ситуацию и поняла, что спорить бесполезно, а нужно действовать хитростью.

– Ну иди, – покорно согласилась она, не поднимаясь с камня. – А я еще тут посижу.

– Зачем тебе тут сидеть? – удивился Клаус.

– У меня нога сильно разболелась, я все равно так сразу не дойду.

– Ладно, если разболелась, так не спеши. Я с ней посижу, поговорю, пока ты доберешься.

– Вряд ли она станет дожидаться, пока я приду. Так что поцелуй меня на прощанье и иди.

Клаус потерся щекой о ее волосы, дольше он не мог дотянуться, не отпуская велосипед.

– Нет, не так, а по-настоящему. Может, это в последний раз. Может, мы больше никогда не увидимся.

Услышав это, Клаус выронил руль, и велосипед со звоном грохнулся на шоссе.

– Что значит, никогда не увидимся?

Хелька немедленно воспользовалась этой минутной заминкой и притянула его к себе со всей силой, на какую была способна ее увечная рука.

– Никогда значит никогда. Ты никогда не увидишь меня, а я никогда не увижу тебя.

– Но почему? – взвыл Клаус.

– Потому что она решила забрать тебя туда навсегда.

– Откуда ты знаешь?

На этот вопрос Хелька не могла бы ответить, – действительно, откуда? Однако знала она это наверняка и не собиралась его отпускать.

– Если тебя у меня заберут, – тихо, но твердо сказала она, – я просто умру.

– Как они могут меня там оставить, если я не захочу?

– Они завяжут тебе глаза, отведут в тот глубокий подвал и будут морить тебя голодом, пока ты не согласишься.