Книга Кракен - Чайна Мьевилль

«Если Пол хочет убить меня, — подумала Мардж, — то это самый длинный и сложный способ». Она стояла на капоте, меж тем как ее жестяной спутник напевал: «Ты должна разбогатеть, чтоб, ла-ла, моею стать». Она выкрутила люминесцентную лампу настолько, чтобы контакт разорвался.

Пол говорил: «Тире, точка, точка, точка», — и так далее. Вкручивая-выкручивая лампочку, она переводила свет и тьму в сообщение, закодированное не очень мастерски, но, как она надеялась, достаточно разборчиво, чтобы город мог его передать. Она доверяла мегаполису свою информацию, словно огромному кирпично-бетонному телеграфному аппарату.

«Кто его знает, — подумала она, — ведь тогда сработало».

Дейн не позволил лондонмантам войти в разрушенные помещения церкви Кракена, куда он вернулся. Обе стороны не были уверены, что остаются союзниками. Вати, травмированный и почти лишенный сознания, не мог преодолеть все еще существовавшие барьеры. Пошли только Билли с Дейном. Но когда они спустились, то нашли и других: последние разрозненные кракенисты, объятые горем, вернулись в свой дом.

Их было примерно столько же, сколько на службе, свидетелем которой стал Билли. Но то была очередная субботняя проповедь, а это — последнее собрание. Сюда пришли все, кто обычно был слишком занят, испорчен светскостью, замотан повседневной жизнью, чтобы регулярно уделять внимание своей вере. Присутствовала пара мускулистых молодых людей, но большинство громил-охранников защищали церковь в час нападения и все полегли. В основном явились ничем не примечательные мужчины и женщины всех типов. Церкви приходил конец.

Они не особо присматривались к Билли, пусть он и был мрачным пророком, этаким бессмысленным святым Антонием огромного города. Их не интересовало ничего, кроме собственного горя. С Дейном кракенисты обращались как с тевтексом — патентованный аутсайдер, затем ренегат, теперь он казался главным авторитетом. Ни один из не высказал ему упрека, не назвал его отступником. Дейн прямо-таки светился от их почтительности.

— Гризамент собирается к нам, вы знаете об этом? — сказал Билли.

— Да.

— За кракеном.

— Да.

— Он найдет его.

— Да.

Они сели. Пришла пора напутствий.

— Дейн, ты и сам это чувствуешь. Это вот-вот случится, сегодня ночью или завтра, может быть, послезавтра. Все, что нам надо делать, — уберегать до той поры кракена. Пророчество должно стать недействительным.

— Мне все равно. И в любом случае, ты в это не веришь.

— Ты так не думаешь.

— Как именно я не думаю?

— Ни так, ни этак.

— Нет, думаю. И так, и этак. — Дейн набрал номер на телефоне, стоящем на рабочем столе, и передал трубку Билли. — Это голосовой почтовый ящик, — сказал он. — Мой.

— У вас семнадцать сообщений, — услышал Билли. — Первое сообщение. — После щелчка раздался голос тевтекса: — Хорошо. Я хочу знать, что ты вообще себе думаешь, а? Прочел твою записку. Я предоставил тебе, черт побери, определенную свободу действий, но похищение пророка — это ты перегнул.

Билли взглянул на Дейна. Тот взял трубку и, нажимая на кнопки, прокрутил запись вперед, почти до конца.

— Вот, — сказал Дейн.

— То, что ты сейчас вытворяешь, — снова услышал Билли резкий голос тевтекса, — это богохульство. Я дал тебе четкие указания. Я уже говорил: доставь его сюда. Сейчас не время для сомнений в вере. Мы можем положить конец этой проклятой мерзости.

— Что это? — спросил Билли, указав на трубку.

— Я агент.

— Ты же был отлучен…

— Давай продолжай. Ну же.

Кто бы стал доверять представителю твердолобых кракенистов, если речь идет о кракене? С другой стороны, изгой… Кто мог вызвать большее доверие?

Билли покачал головой.

— Господи боже! — воскликнул он. — Так это было спектаклем. Ты все время действовал по приказам тевтекса.

— Это не было спектаклем. Это было миссией. — Показное отступничество. — Если ты изгнанник, больше вероятности получить от людей помощь.

— Кто об этом знал?

— Только тевтекс.

— Значит, остальные верующие думали, что ты действительно… — сказал Билли и остановился. — Если вся твоя община считает, что ты отлучен, то разве это не так?

— Теперь им все равно.

— Но ты взял меня с собой. Ты… ты не должен был делать этого?

— Мне нужны были все сведения, которые я мог получить. А ты многое знал. И до сих пор знаешь. Это у тебя внутри, Билли. Ты никогда не считал себя пророком, но это так. Извини, приятель.

— А тевтекс говорил всем на том собрании, что не собирается охотиться на него…

«Глубоководная» пассивность была чисто напускной, но прихожан, верящих предстоятелю, легко было заставить поверить и в эту ложь. Только тевтекс и «изгнанный» знали истину и охотились за телом бога.

— Но… — медленно проговорил Билли, — ты нарушал приказы.

— Да. Я взял тебя с собой и не стал возвращать. А когда мы нашли кракена, то я не вернул им и его.

— Почему?

— Они хотели избавиться от него, Билли, как и полагается. И они были правы. Но знаешь, как от него избавляются? Всем об этом говорили. Это правда. Они бы сожгли его. Это святой способ. Выставлять кракена напоказ, как в том аквариуме… это кощунство. Так что я должен был вернуть его. Но тевтекс собирался его сжечь.

— А потом ты увидел то пророчество.

— Тевтекс собирался сжечь спрута. А с этого, как нам сказали, и начнется… Все это. А что, если это мы? — проговорил Дейн невероятно усталым голосом. — Что, если это моя церковь? Мы делаем правильные вещи, освобождая его, а в итоге приближаем… то, что надвигается?

Это не стало бы запланированным концом церкви Дейна, когда все извивы собираются во вспышку на поверхности гигантского глаза, когда над водой с ревом вырастает старший кракен, словно враждебный континент, и умирает, испустив из себя новую эпоху, как струю чернил. Это стало бы не благословенным концом света, но концом антиапокалипсическим, лишенным таинственности, огнем, пожирающим время. Катастрофой.

Тревога, страшная тревога. Дейн находился в ужасном положении: его церковь станет банановой кожурой вселенских масштабов, на которой поскользнется мир. В этом никто не виноват, но все вместе мы подожгли будущее. Боже, что нам делать?

— Но смотри, — сказал Дейн, поводя рукой вокруг себя. — Здесь никого не осталось, чтобы сжечь его сейчас, а светопреставление так и не отменено. Значит, конец случится совсем из-за другого. Я ошибался. Сделай я то, что мне велели, может, мы бы все спаслись.

Он сглотнул слюну.