Книга Гарем - Бертрис Смолл

Анна хмуро наблюдала за тем, как ее сын усадилДжанет по правую руку от отца, где было его место, а сам сел рядом с ней.

Во время обеда Анна по преимуществуотмалчивалась, прислушиваясь к разговору, который велся за столом.Присутствующие забрасывали Джанет вопросами о Востоке, о людях, которые тамживут, об их обычаях. «Иноверцы! Грешники! Безбожники! — думала про себяАнна Лесли. — Все они заслуживают того, чтобы гореть в аду. Похотливые,сладострастные звери, которые совращают невинные христианские души. Живут дажес мальчиками». О, Анна была премного наслышана о них! Всех их следуетуничтожать, включая и эту невесть откуда объявившуюся родственницу. Чтобыженщина прожила среди некатоликов почти сорок лет и осталась чистой?Рассказывайте!

В течение недели Джанет полностьюобустроилась. К большой досаде Анны, она даже разрешила цыганам разбить таборна несколько суток на территории имения, а когда они ушли, Джанет сталаобладательницей огромного, полудикого вороного жеребца, на котором взялаобыкновение ежедневно носиться по округе. Да притом с невероятной скоростью. О,это было великолепное животное! Неслыханно, чтобы у женщины был такой конь.Считалось, что представительницам прекрасного пола гораздо больше подходятвялые, безмятежные существа с кличками типа Леди или Принцесса. А отнюдь неисполинский, покрытый потом и пеной вороной жеребец по кличке Смерч. У Селима былконь с такой же кличкой. И когда Джанет увидела у цыган похожего жеребца, онасразу же решила, что он будет принадлежать ей и что она назовет его так же. Онакупила его в конце июня. Достаточно было одного взгляда, чтобы влюбиться вэтого голенастого, полуобъезженного двухгодка. Она сразу же поняла, что передней чистокровный арабский скакун, а через некоторое время уже договорилась оцене со старым цыганом, предводителем табора, которому хотелось отблагодаритьее за то, что она дала его людям провести несколько ночей под небом Гленкирка,несмотря на протесты хозяйки леди Анны.

— Ваше величество, спасибо тебе за ночлеги за корм нашим лошадям, — проговорил он, опустившись на колени.

Изумленная таким обращением, Джанет приказалаему подняться с земли:

— Я не королева, цыган.

Он взглянул на нее своими удивительно чистыми,бездонными глазами:

— Тебе не следовало покидать его, моягоспожа. Он и так будет велик, но, если бы ты осталась, он достиг бы ещебольших высот. С минуту она от потрясения не могла произнести ни слова.

— Я вижу то, что не видят другие, моягоспожа. Тут уж ничего не поделаешь.

Она кивнула и, почувствовав, что дар речивернулся к ней, сказала:

— Приведи коня завтра на конюшню. Язаплачу тебе. Золотом. Но не вздумай подменить жеребца! Старик усмехнулся:

— Чтобы меня потом разыскивали по всемусвету? Она рассмеялась:

— По-моему, ты видишь много лишнего,цыган.

— Я вижу истину. Она отвернулась и ушла.

— Да пребудет с тобой Аллах! —крикнул вдогонку старик.

— И с тобой тоже, — неповорачиваясь, тихо ответила Джанет.

Отправляясь на прогулки верхом, Джанетнеизменно брала с собой незаконнорожденного отпрыска Адама Хью Мора, которыйзанимался выездкой Смерча.

Леди же Анна, напротив, почти всегда избегалавстречаться с Рыжим Хью. Несмотря на то что он был единственным побочнымребенком Адама и родился еще до того, как леди Анна приехала в Гленкирк вкачестве жены графа, она терпеть не могла Хью и его мать Джинни.

Родня Джинни жила и работала на землях Леслитак давно, что сейчас уже никто и не мог припомнить, когда это началось. СамойДжинни было шестнадцать лет, и она работала молочницей, когда на нее положилглаз Адам. Девушка потеряла невинность в двенадцатилетнем возрасте, но не былаблудницей. Поэтому, когда она сказала Адаму, что ждет от него ребенка,пятнадцатилетний подросток знал, что она не лжет ему. Сын родился на деньСвятого Михаила, и всем сразу стало ясно, что он действительно от Адама. У негобыли отцовский нос, рот, родинка на ягодице и наконец рыжие волосы — фамильнаяметка всех Лесли. Благородная родня признала его за своего. На крестинах самПатрик Лесли держал малыша на руках, а Адам выступал в роли крестного отца.Джинни переехала в небольшой собственный флигель, и ей была назначена ежегоднаярента.

Она тихо и мирно растила ребенка, и довольночасто к ним заглядывал Адам. Время от времени молодой граф искал приюта вобъятиях Джинни, ибо его собственная жена была холодной и чопорной девушкой.Однако Джинни теперь была осторожна и позаботилась о том, чтобы больше детей небыло.

Хью было восемь лет, когда графиня впервыеузнала о его существовании. Будучи беременной своим вторым ребенком и оплакиваясмерть первенца Дональда, она несколько раз, выходя из церкви, натыкалась нарыжего мальчишку. Как-то она обнаружила на детской могилке своего сына пучокполевых цветов. Леди Анна была немало тронута этим. А когда подношения сталирегулярными, она наконец остановила мальчика:

— Это ты кладешь цветы на могилу лордаДональда?

— Да, мадам, — ответил тот.

— Зачем?

Рыжий Хью, никогда до этого не видевший вглаза графиню Гленхмркскую, невинно ответил:

— Он был моим братом. Потрясенная Аннаспросила:

— А кто твоя мать?

— Джинни Мор, — ответилмальчик. — У нас в долине собственный домик.

— А отец? — Голос Анны предательскидрогнул.

— Лорд Адам, мам.

— А тебе известно, кто я?

— Нет, мэм.

— Я жена лорда Адама! — резковозвысив голос, произнесла она. — И я запрещаю тебе отныне бывать здесь!Мои дети не могут иметь ничего общего с выродками деревенской шлюхи! Вонотсюда!

Чтоб я тебя здесь больше не видела!

Мальчик убежал, а спустя несколько дней к Аннезашел поговорить ее свекор.

— Лесли никогда не отрекались от своейродни, — спокойно проговорил он. — Ты замужем за моим сыном вот ужешесть лет, и до сих пор он ни разу не попрекал тебя так, как другие мужьяпопрекают своих жен их прошлыми увлечениями И я не думаю, что он когда-нибудьсделает это, если, конечно, ты не станешь испытывать его терпение. Ты его жена,мать моих наследников. Все в твоих руках.

Этого выговора было достаточно. Больше они неговорили об этом ни с Адамом, ни с его отцом. А однажды, навещая в долине сблаготворительной целью одну больную старуху, Анна обратила внимание на то, чтона нее смотрит какая-то высокая, ширококостная женщина с темными волосами.

— Кто это? — тихо спросила она своюслужанку Ганну. Та, нерешительно помявшись, ответила: