Книга Завещание - Нина Вяха

Сири всегда стремилась оставлять все неприятное как можно скорее позади.

И если бы она даже хотела наказать его, что бы она смогла сделать? Если уж на то пошло, то не было никого, кто мог бы найти на него управу, никакое наказание не могло причинить ему вреда. Настолько Воитто ощущал себя свободным.

Сейчас он уносил ведро с дохлыми кроликами в лес. Он не знал наверняка, что он станет с ними делать, но в кармане у него лежал нож для строгания, который он получил в подарок от Пентти на день рождения, когда Воитто исполнилось двенадцать.

Сири не хотела давать сыну нож, сказала, что получать ножи в подарок – к несчастью, такие вещи следует покупать самому, но Пентти только фыркнул и покачал головой над ее карельскими суевериями, – чокнутые русские, чего только не придумают! – и так Воитто стал обладателем этого красивого ножа с резной рукоятью из ели и ножнами из оленьей шкуры, такой нежной на ощупь.

С тех пор он почти всегда ходил с ножом. Ведь никогда не знаешь, когда он сможет тебе пригодиться, рассуждал он.

Воитто даже начал брать нож с собой тайком в школу и каждый раз, когда он злился и выходил из себя, стоило ему лишь нащупать в кармане оленью шкуру и это оказывало на него удивительно успокаивающий эффект. Он знал, что если припрет и ему придется драться или защищаться, в общем, если что-то подобное с ним когда-либо случится, его верный друг и помощник всегда наготове у него в кармане.

Одни дети имеют кукол и плюшевых мишек, другие домашних животных. У некоторых есть брат с сестрой или друг. Лучшим другом Воитто был его нож, и он мог бы дать ему имя, но сейчас не был к этому расположен. Лучше всего он чувствовал себя, когда они были наедине, только он и его нож, одни в этом лесу.

Почти всем его братьям и сестрам нравилось бывать в лесу. Хирво проводил там больше всего времени, но Воитто знал, что Хирво никогда не сможет уйти так далеко как он, неуклюжий и потеющий даже от короткой пробежки.

Воитто выбрал себе местечко, достаточно удаленное от человеческого жилья, чтобы избежать любопытных взглядов.

У него в лесу было устроен тайник, куда он уходил, чтобы побыть одному, постругать или заняться собственными экспериментами.

Его убежище находилось совсем рядом с тем самым лесным озером, в котором он утопил щенка. На берегу у самой воды покоился довольно крупный валун, достаточно большой, чтобы можно было на него взобраться, с небольшой пустотой под ним, и Воитто мог сидеть или лежать на его плоской поверхности, а разложенные на ней вещи не скатывались на землю. Здесь он выстругивал стрелы и копья, и здесь он смог в первый раз вскрыть мертвого зверька и посмотреть, что у него внутри.

Он поразился, когда увидел, сколько крови может вмещать в себя такой маленький кролик. Кровь потекла на валун густой струей, перепачкав ему джинсы, так что после ему пришлось выстирать их в озере – повезло еще, что день выдался жаркий.

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь кроны деревьев, согревали и обжигали его кожу, но это было неважно – Воитто не замечал ничего вокруг, полностью поглощенный процессом. Он не бросил бы своего занятия, даже если бы начался ледяной дождь с градом.

Он видел, как Пентти разделывал свинью и, подражая ему, сделал разрез от глотки до хвоста. Но свинья была еще живая, и кровь, выталкиваемая сердцем из ее тела, текла куда быстрее, чем из этого мертвого зверька.

Кровь продолжала струйками литься из крошечного тельца кролика. Воитто пришлось полностью его обескровить, прежде чем он смог дальше продолжить изучение. После чего он медленно и методично извлек внутренности. Некоторые из них оказались повреждены при разрезании, но большинство остались нетронутыми. Сердечко было целым, и он изучил его с большим интересом. Этот маленький комочек, без которого не может обойтись ни одно живое тело. Сейчас оно казалось таким жалким. Но без жизни сердце уже не сердце.

Воитто собрал все органы и разложил их в ряд на валуне. Крошечная печень. Нечто, что он принял за почки. После чего провел много времени, щупая и обнюхивая их, пока в итоге не порезал.

У него явно был к этому талант. Удивительное чувство, когда человек обнаруживает, в чем именно он хорош. Это придает ощущение собственной значимости, понимание, что ты часть чего-то большего, – возможно, божественного замысла? Кусочки мозаики встают на свои места, и в душе воцаряются покой и умиротворение. Ты понимаешь, что тебе больше не нужно растрачивать себя по пустякам, носиться как оглашенный, чтобы успеть, не опоздать. Когда ты знаешь, чего умеешь, то больше не боишься того, чего не умеешь, и перестаешь испытывать разочарование, что ты не такой, как все остальные.

Воитто умел убивать. Теперь он это точно знал.

И он умел обращаться с трупами, пусть это даже не так будоражило кровь, как сам процесс убийства. Скорее это походило на наведение порядка, скучную, но необходимую работу, приносящую больше чувство удовлетворения, чем ощущение полноты жизни.

С остальными кроликами дело пошло резвее и это уже не походило на черновик или игру. На этот раз Воитто действовал осторожнее – перерезал кролику горло и держа его за задние лапы, долго смотрел, как кровь медленно вытекает из трупика и окрашивает кустарнички черники, и его вновь пронзило острое чувство полноты жизни, что он – живой. Все чувства, казалось, обострились до предела, и он чуял сладковатый чуть металлический запах крови, и мог ощутить, какова она на вкус, не пробуя ее. Настолько были созвучны в тот момент все его чувства.

Когда кролик перестал истекать кровью, он решил на этот раз содрать с него шкурку и посчитал, что у него неплохо получается, но закончив, Воитто все же ощутил небольшое разочарование. Теперь, когда зверек лежал перед ним, такой аккуратный и без шкурки, захватывающая составляющая процесса чуть поблекла. В ведре оставалось еще два кролика, и он вскрыл их с тем же интересом и точностью хирурга.

Когда Воитто закончил, был уже вечер, и комары начинали все более настойчиво липнуть к нему.

Он задумался, что же ему делать дальше с трупиками. Просто оставить их здесь и поглядеть, что будет? Или лучше подвесить куда-нибудь, как вешают дичь? Использовать их в качестве приманки для ловушки – вдруг ему удастся поймать более крупного зверя? Воитто нестерпимо этого хотелось, но он еще чувствовал себя не вполне готовым.

В конце концов, он остановился на промежуточном варианте.

Кролика с содранной шкуркой он подвесил на березке, а первого, перепачканного в крови, привязал к пню. Третьего он оставил лежать на земле, предварительно воткнув в тело прут и забив его поглубже камнем в землю, чтобы его не так легко было сдвинуть, а последнюю тушку он разделал на куски и оставил на валуне.

Воитто оглядел дело рук своих и решил, что кролики очень хорошо здесь смотрятся, и неважно, если даже кто-нибудь из братьев или сестер найдет их, – в конце концов, всех кроликов рано или поздно постигает подобная участь. Воитто особо не задумывался над тем, чтобы спрятать их или перенести в какое-нибудь еще более укромное место. Ведь единственный, кто мог забраться так далеко в лес, был Хирво, и даже если он окажется здесь, Воитто не думал, что он что-нибудь расскажет или предпримет. Уши брата будут мучительно краснеть, он станет отводить и прятать взгляд, но все равно не осмелится ничего сказать.