Книга Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память - Андрей Кручинин

На что рассчитывало командование русской армии? Пленный офицер дал показания, что адмирал Колчак, объезжая фронт, обращался к солдатам: «Знайте, что исход Петропавловской операции решит судьбу мою или красных». Фраза, конечно, апокрифична, но ощущение исключительной важности всего, что происходило между Ишимом и Тоболом, действительно владело Верховным и генералом Дитерихсом. Последний писал: «Как бы ни было нам тяжело, но мы должны проявить максимальное упорство, дабы противник не мог взять ни одного человека с Восточного фронта, а наоборот, вез свои дивизии на нас. Если за октябрь месяц большевики не усилятся против Деникина, то он к середине октября займет Москву». Генерал Сахаров, правда, приписывает Дитерихсу оговорку, которая несколько противоречит духу самопожертвования, звучащему в процитированных словах («… Мне нужно только во что бы то ни стало продержаться до конца октября, когда Деникин возьмет Москву. Нам необходимо до этого времени сохранить Верховного Правителя и министров»), – но отношения между двумя генералами были вообще очень не простыми, и тон отзывов Сахарова о своем начальнике в целом оказывается скорее недоброжелательным.

Как бы то ни было, усилиться на Южном театре военных действий за счет Восточного большевикам действительно не удалось, а моральные силы их войск в Сибири были в значительной степени подорваны неожиданным контрударом Дитерихса. «… Бывали случаи, когда наши части выбивались из занятых нами деревень одним только [артиллерийским] огнем»; «… имели место случаи, когда целые бригады отходили лишь вследствие обхода фланга и угрозы тылу со стороны прорвавшихся к нам в тыл казачьих частей», – свидетельствует Эйхе. Он же, опровергая сомнение скептика Будберга относительно достоверности победных реляций, рассказывает, как от одной из красных бригад «осталось 300 человек, которые были сведены в батальон», как другую бригаду «постигла такая же участь», как «попал в плен» целый полк и как ударный «кулак, с расчетом на удачные действия которого связывались надежды расстроить план белых, оказался разбитым еще до того, как он успел проявить себя и нанести хоть какой-либо урон белым». Однако наступательный порыв при движении от Ишима к Тоболу неизбежно выдыхался, резервов не было, а маневренное соединение, которому предстояло сыграть ключевую роль, с этой задачей не справилось.

Еще с конца июля стали звучать решения войсковых кругов и атаманов о массовой мобилизации казачества. Генерал Иванов-Ринов, Атаман Сибирского войска, взывал к казакам: «С Богом в душе и бодростью в сердце встанем, станичники, стеною, и я, Атаман, поведу Вас против врага своей головою», собираясь «разбить одним ударом голову большевизма» и обещая после победы «мирный труд и безмятежную жизнь». Возглавив Отдельный Сибирский казачий корпус и лично участвуя в боях, он первоначально добился тактических успехов и был награжден Колчаком орденом Святого Георгия IV-й степени… но развить успех рейдом по красным тылам у генерала уже не получилось. Удалось бы или нет уничтожить все советские дивизии, оказавшиеся между Тоболом и Ишимом, – спорный вопрос, но сделать это без конного рейда было явно невозможно.

Тем не менее успех проведенной Дитерихсом операции неоспорим. Потери 3-й армии, вынесшей основную тяжесть наступления, были немалыми – более восемнадцати с половиною тысяч убитыми и ранеными, – но и четыре (из шести действовавших) советские дивизии недосчитались более 5300 человек. К последней цифре необходимо добавить более 6700 больных (возможно, больные наравне с ранеными были включены и в сведения о потерях 3-й армии) и 2627 «пропавших без вести», которые в этих боях опять-таки не могли «пропасть» никуда, кроме плена (или просто оказаться «непоказанными» убитыми). Но успех Дитерихса часто становится основанием для безоговорочно положительной оценки и всех остальных его распоряжений, а это уже требует специального обсуждения.

Прежде всего генералу ставится в заслугу повышенное внимание, которое он придавал идеям добровольчества и религиозной войны. «… Дитерихс решил обратиться к пополнениям среди добровольцев, – читаем у современного историка. – Для Белой Сибири, в отличие от Белого Юга, этот источник комплектования не был традиционным. С 1918 г. сибирские армии усиливали свои ряды мобилизованными». И дело даже не в том, что по свидетельству Деникина к «правильной мобилизации» во всех областях, занятых его армией (лишь по традиции сохранявшей название Добровольческой), приступили со 2 августа 1918 года; не в том, что изначально Сибирская армия строилась на основе добровольческих частей, да и впоследствии, независимо ни от каких мобилизаций, никто не препятствовал добровольному вступлению в ее ряды; не в том, что «тыловой» доброволец, при всех своих благородных душевных качествах, далеко не всегда оказывается лучшим боевым материалом… а в том, что еще до «дитерихсовской» кампании с призывом к населению о поддержке армии и вступлении в ее ряды обращался в Перми генерал Пепеляев (а его представители вели агитацию и вербовку и в тыловых городах), – и потому противопоставление прежней политике – «новшеств» Дитерихса является по меньшей мере неоправданным.

Заметим кстати, что религиозные воззрения и личный идеализм Дитерихса отнюдь не мешали ему подходить к вопросу добровольчества с трезво-рациональной точки зрения, и как обвинять его в чрезмерном мистицизме, так и восхищаться этим мистицизмом вряд ли следует. 29 августа, выступая в Совете министров и высказывая мнение, «что части войск, в которых преобладает добровольческий элемент, отличаются наибольшей боеспособностью и наибольшим порядком внутренней жизни», генерал наряду с этим отмечал психологическую трудность для семейного человека уйти в армию и предлагал установить систему пособий, которые обеспечивали бы семьи добровольцев на время их службы.

Неоспоримо, что те меры, которые предпринимал генерал Пепеляев, да наверное и не он один (вспомним хотя бы призывы к казакам Иванова-Ринова), Дитерихс постарался поставить на твердые организационные рельсы, убедив в необходимости этого и Колчака. 1 сентября сообщалось: «… ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ и ВЕРХОВНЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ принимает на себя особое покровительство над делом формирования добровольческих дружин… ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ и ВЕРХОВНЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ ПОВЕЛЕЛ, чтобы в деле сбора и снаряжения добровольческих частей всеми начальствующими лицами было проявлено возможно больше сердечности и заботы для обеспечения успеха формирования». На первых порах, однако, дело ограничилось пропагандистской кампанией и… созданием особого «Управления Добровольческих формирований» во главе с генералом В.В.Голицыным.

Кроме того, «добровольчество по Пепеляеву» имело, если угодно, «земский» характер, «добровольчество по Дитерихсу» же получило сильную религиозную окраску. Не случайно одним из самых ярких и широко известных его примеров стало движение по организации «дружин Святого Креста», положение о которых было утверждено начальником штаба Верховного Главнокомандующего (формировались и магометанские части «Зеленого Знамени»). С другой стороны, идеи организации «христианских православных воинских частей по орденскому принципу (религиозному)» высказывались гораздо раньше, вызвав еще 2 апреля 1919 года обстоятельный ответ протоиерея Александра Касаткина, Главного Священника армии и флота (сама эта должность была учреждена 28 декабря 1918 года, то есть при адмирале Колчаке).