Книга Гобелен - Фиона Макинтош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пока что? – напряглась Джульетта.
Джейн пошла на попятную.
– В смысле, пока не поняла – пять дней назад, – что для Уилла мое сердце билось ровно, а не учащенно, и дыхание не перехватывало, и вообще…
– Джейн, прекрати. Уилл – классный парень, просто мечта. Все от него без ума.
– Все, кроме меня. Он мне нравится, но любовь тут и не ночевала. Моей симпатии недостаточно, чтобы отдать за Уилла жизнь.
– Ну вот, теперь ты драматизируешь. Никто ни за кого жизнь не отдает.
– Ты не права. Есть женщины, готовые все поставить на кон ради любимых мужчин.
– Ага, есть – в кино да в книжках.
Джейн пожала плечами.
– А я вот хочу такой любви. Хочу от поцелуев звезды днем видеть. Хочу никогда не расставаться с любимым. И чувствовать: без него и жизнь недорога. С Уиллом я ничего подобного не ощущаю. И никогда не ощущала. Просто мне было тоскливо, неловко, что я одна, без парня. Просто надоело такое состояние, а может, я боялась остаться, гм, невостребованной. Поэтому я решила, что его любви будет достаточно. Уилл, благослови его Господь, любил меня именно так, как я бы хотела любить мужчину. Но больше ему нечего дать мне, а значит, нам не на чем строить отношения. Как ты не понимаешь, Джульетта? Уилл заслуживает женщину получше меня; его любить нужно, обожать, молиться на него, а я не могу. Он умный, забавный, удивительно красивый – да только звезды, к счастью, не дали мне совершить роковую ошибку. Спасли от ошибки нас обоих.
Джульетта всплеснула руками.
– Ты в этой своей Австралии с ума спятила! Что за бред ты несешь, просто зла не хватает!
Джейн грустно улыбнулась.
– Тебе на меня всегда зла не хватало.
– Что ты намерена делать?
– Поеду в Шотландию.
– Час от часу не легче!
Джейн сунула сестре пакет с продуктами.
– Папе и маме я позвоню с вокзала.
– Да в Шотландии-то ты что забыла?
– Мне нужно кое с кем встретиться.
– Джейн, пожалуйста…
Но Джейн была уже на противоположной стороне улицы. Она послала сестре воздушный поцелуй – и исчезла в толпе. Джейн торопилась, боясь передумать, осознать безумие своего спонтанного решения. Она почти бежала к вокзалу Кингс-Кросс.
* * *
Джейн действительно позвонила родителям из паба в Пертшире; давясь слезами, попыталась объяснить матери, что ищет нечто очень важное.
– Что же такое ты ищешь, милая? – повторяла мать.
– Это трудно объяснить, мама. Но от этого зависит мое счастье. Я точно знаю.
– Джейн, Джейн! Не представляю, что с тобой случилось на этой скале. Не понимаю, почему Уилл тебя совсем не помнит. Послушай, доченька, возвращайся лучше домой! Мы бы о тебе заботились…
Кэтлин разрыдалась, разговор продолжил Хью, который до этого был на параллельной линии.
– Джейн, это папа.
– Папочка… пожалуйста, попытайся понять. Я должна так поступить. Должна, и все.
– Как поступить? Скажи хотя бы, что задумала!
– Я веду исследования. Они касаются одной исторической личности, – выпалила Джейн. – Это пока проект.
– Вот как? Почему же ты нам ничего не рассказывала? – Хью прикрыл трубку ладонью, обернулся к жене. – Она ведет исследования для исторического проекта. Не знаю. Может, решила к аспирантуре готовиться? Говорит, надо кое-что выяснить. – Хью снова обратился к дочери: – Я правильно понял – ты будешь вести исследования в Шотландии?
– Вроде того. По крайней мере, начну в Шотландии.
– Когда вернешься, дочка?
– Ой, пап, я правда не знаю.
– Ладно. Честно говоря, я почти ничего не понял. Но главное – чтобы ты была занята делом и не думала о плохом. Ни в коем случае не раскисала.
– Никто не раскисает, папа. У меня появилась цель.
– Вот и отлично. Если что понадобится – дай знать.
– Джульетта дома?
– Да, сейчас позову.
– Мама, ты слушаешь?
– Да, дорогая.
– Я хочу поговорить с Джульеттой без свидетелей.
В трубке раздался голос сестры:
– Джейн, привет.
– Родители нас слышат?
– А как же. Что происходит? Что с тобой?
Джейн скормила телефону-автомату очередную порцию монет, сложенных аккуратной стопочкой.
– Джулс, я на время исчезну. Слушай внимательно. Понимаю, звучит дико, но попробуй сделать для меня одну вещь – запомни имя.
– Какое имя?
– Саквилль. Джулиус Саквилль. Год рождения тысяча шестьсот восьмидесятый. Смотри не забудь.
– А что в нем такого важного?
– Так, пустяки. Просто запомни имя. А если тебе любопытно, поищи его в энциклопедии.
– Странные ты вещи говоришь. Мы беспокоимся, Джейн; мы снова о тебе беспокоимся.
Джейн слишком хорошо знала этот тон – сейчас Джульетта начнет обвинять ее в несправедливом отношении к семье, в неблагодарности и тому подобном.
– Обещай мне.
– Как ты сказала – Джулиан?
– Джулиус!
– А, точно – Джулиус Саквилль. Запомнила. Когда выйдешь на связь?
– Не знаю. Выше нос, Джулс.
– Что?
– Я не сошла с ума. Я не в депрессии, я не собираюсь кончать жизнь самоубийством. Совсем наоборот. И я люблю тебя, сестричка.
– Ни фига себе! Ты что, наркотики принимаешь?
Джейн рассмеялась.
– Любовь – это наркотик [15], – сказала она, процитировав любимую песню сестры.
Напряжение сразу исчезло. Джульетта рассмеялась.
– Звони нам, не забывай, Джейн!
Джейн, улыбаясь, повесила трубку. На сердце было легче, чем она ожидала. Возможно, потому, что одна Джейн знала – с семьей она попрощалась навсегда.
Джейн стояла в усадьбе Траквер, в Пиблс. За два с лишним столетия замок претерпел ряд изменений, а все же многое здесь было знакомо Джейн. Она незаметно отделилась от группы экскурсантов, проскользнула в комнату, где уже ночевала – в теле Уинифред. Сердце прыгало от новой надежды. Джейн думала, дверь будет заперта, но ручка легко повернулась, дверь поддалась. Определенно, нынешние владельцы полностью полагаются на табличку «Закрыто для посетителей».
Комната по-прежнему служила спальней. Конечно, ее модернизировали, но кое-что из старинной обстановки осталось. Например, туалетный столик французской работы, с зеркалом, в котором Джейн когда-то разглядывала лицо и тело Уинифред. Теперь из зеркальной глуби на нее смотрела Джейн Грейнджер – а может, призрак Джейн Грейнджер? Очень уж бледная, изнуренная женщина отражалась в зеркале. Вон как ключицы торчат. Футболка с короткими рукавами не скрывает тощих, костлявых локтей. Скулы, которыми Джейн гордилась по возвращении в Лондон, теперь заострились – вроде мелочь, но эффект неприятный. Щеки ввалились, кожа какая-то натянутая.
