Книга Хищная книга - Мариус Брилл

Постепенно, однако, проснулась потребность освободиться от чувства вины и найти виноватых.

— Как это случилось? — Мерсия повернулась к Фердинанду. Тот сидел, качая головой, глядя на дым, вдыхая прах, словно это мог быть прах Миранды, и тем самым они смогли бы навеки соединиться.

— Она подожгла хижину, — глухо сказал он.

— Зачем? Зачем она это сделала?

— Потому что я ей сказал поджечь.

— Что? — Мерсия не могла этому поверить. — Вы сказали ей? Сказали ей сделать это? — она показала рукой на дым.

— Да. Нет. Не сжигать себя. Поджечь хижину, сесть в лодку и плыть оттуда.

— Зачем? Зачем ей это было делать?

Флирт, уже знакомый со взрывоопасным характером Мерсии, попытался внести примиряющую оптимистическую нотку.

— Она могла добраться до берега вплавь, разве нет?

Фердинанд его игнорировал.

— Чтобы они не схватили ее, если схватят меня.

— Они? — выпалила Мерсия. — Они? Это проклятое шпионское начальство? Жалкие мастера подлых игр, полоумные хозяева секретных застенков? Это и есть «они»?

Фердинанд пожал плечами.

— Что за хренью она здесь занималась? — кричала Мерсия. — Почему именно она? Почему вы не отправили ее назад в Лондон? В безопасное место? Как вы посмели навязать ей свою грязную жизнь? Какое вы имели право так ею манипулировать?

Фердинанд оглянулся на нее, но не ответил.

— Вот дерьмо! — начала ругаться Мерсия. — Какое гребанное гадство! Как только мы вернемся в какое-нибудь цивилизованное место, я тебя, приятель, сдам. Ты или поганый псих, или самый главный преступник во всем мире. Ты не повернешь дело так, что мы ее убили. Меня на это не купишь. Ты велел ей поджечь дом. Она мертва только из-за того, что ты ей сказал, и с тобой то же самое будет, вот увидишь.

— Думаешь, я не в обезьяньей заднице видел твои угрозы? — заорал в ответ Фердинанд, налившийся кровью, сорвавшийся со всех катушек. — Думаешь, для меня это хоть что-то значит сейчас, когда ее нет? Думаешь, я не сделал бы то же самое для нее? Не занял бы ее место? Думаешь, ты одна имеешь право на ее любовь? — И уже спокойнее навстречу несущему дым ветру: — И даже хуже того. Всю свою жизнь я так ошибался, я думал, что только сумасшедшие могут всем жертвовать ради любви. Всю свою жизнь, а теперь я понял, что я сам один из этих сумасшедших. Я бы сделал в точности то же самое. Если бы только…

— Ты член моржовый. Онанист хренов. Ты убийца, душегуб и ослиная жопа.

— Послушайте, — начал Флирт.

— Да пошел ты! — бушевала Мерсия. — Я в свое время почистила пару нужников, но такого дерьма нигде не видывала! Ты сгниешь в той же преисподней, где гниет твоя совесть!

— Нет, я правда думаю, что это может быть что-то важное, — опять начал Флирт.

— Ценю ваши усилия, но они ни к чему, — пробормотал Фердинанд. — Меня уже ничто не заставит почувствовать себя большим дерьмом.

— Принимай мои обвинения как мужчина! Ты не можешь остановиться только на своей ненависти к себе, я хочу, чтобы ты и мою почувствовал. Всю мою ненависть, ты, кусок дерьма!

— Похоже на дождевую тучу, — Флирт показал на другую сторону лагуны. И Мерсия, и Фердинанд посмотрели туда. На севере, в направлении Венеции, в небо поднималась какая-то густая черная туча. Вглядываясь, они одновременно услышали отдаленное глухое жужжание, приближающееся вместе с тучей, как будто это был огромный рой насекомых, за много километров устремившийся на них.

Фердинанд спрыгнул в лодку и вынул из кормового ящичка тяжелый плотный смокинг. С приближением роя стали различимы отдельные насекомые в нем, а жужжание превратилось в мощный гул, становившийся все громче. Фердинанд надел смокинг и снова выбрался на берег, поглядывая на черную зловещую тучу, с шумом несущую им какое-то откровение, словно из пророчества о всадниках апокалипсиса[61]. Чувствуя облегчение оттого, что предстоит заняться реальным делом, а не погружаться больше в гибельные глубины собственного сердца, Фердинанд твердо посмотрел на рой жутких насекомых и еле слышно произнес только одно слово: «Сикораксы»[62].

* * *

Он знал, что они появятся, он представлял это себе, видел во сне, рассчитал время, скорость, направление. Они возникали в мыслях Фердинанда как вестники судьбы, и теперь наяву пришли свершать свое возмездие. Вертолеты «Сикоракс», излюбленная десантная машина у спецназа средиземноморских сил НАТО. Они охотятся стаями и наводят ужас на всех, кто их видит, они летят низко и быстро, выставив с обоих боков кошмарными клешнями — в точности как у жуков — ракеты на наружной подвеске. В каждом находится восемь человек, вооруженных до зубов и хорошо обученных стремительно действовать по принципу «прилетаем, побеждаем, улетаем», прежде чем кто-нибудь, особенно массмедиа, успеют хоть глазом моргнуть. Откуда-то они узнали, что он здесь. Могли Мерсия и Флирт все же оказаться агентами? Взглянув на них, Фердинанд увидел застывший на их лицах ужас.

— Бежим! — заорал он.

— Мне подпрыгивать? — спросил Флирт.

— Сюда. — Фердинанд помог Флирту подняться, и, словно не в меру ретивые родители на школьных соревнованиях по парному бегу на трех ногах, они бодро поскакали в сторону деревни. Все мысли о том, чтобы сдать Фердинанда, у запаниковавшей Мерсии разом куда-то испарились. Эти стремительно приближающиеся, на лету зловеще посверкивая чем-то страшным, огромные насекомые, безусловно, были машинами типа «сначала стреляй, потом разберемся». Повернувшись к Флирту и Фердинанду, Мерсия помчалась за ними вдогонку.

Они бежали вдоль берега, а рокот ужасных черных машин становился все громче, все оглушительнее. Они хромали и спотыкались уже у прибрежных домов, когда рой над лагуной разделился на три части. Две группы вертолетов охватили деревню с боков, а третья нацелилась точно в центр. Фердинанд взвалил на себя Флирта и со всех ног кинулся в деревню. Мерсия, сорвав с себя туфли на высоких каблуках, босиком старалась догнать его.

San Pietro in Volta — деревушка обычно очень сонная. Военные действия она последний раз видела в 1944 году, когда силы союзников высадились здесь в ходе освобождения Северной Италии. Вышеупомянутые действия свелись к тому, что один матрос спрыгнул с лодки и спросил на забавно исковерканном итальянском языке, где тут Венеция. В центре деревушки находится Г-образная площадь: часть ее выходит к лагуне, а на других двух сторонах стоят белые домики, небольшой банк и кафе с полустершимися буквами Da Nana над полосатым бело-зеленым навесом. По вторникам рядом с площадью причаливает лодка с фруктами и овощами, по четвергам появляется торговец рыбой, и на этом, пожалуй, вся деловая активность в деревушке исчерпывается. Время от времени для одного из редких здесь подростков покупается новый мопед, с которого, по обычаю всех континентальных европейцев, сразу снимают глушитель, чтобы, разъезжая по трехсотметровой деревенской улице, потрясать ее в несколько раз усиленным шумом самой настоящей газонокосилки. Тот день, однако, приходился на воскресенье, и все три часа обеденного перерыва кругом было пустынно. Из трубки фонтана брызгала водичка, по пустой площади несло ветром обертки мороженого, да женщина в темных очках и блестящем черном платье пила из стакана чай с лимоном за одним из столиков во дворе кафе.