Книга Ведомство страха - Грэм Грин

Артура Роу неудержимо влекло к народным гуляньям: стоило ему издалека услышать рев духового оркестра или стук деревянных шаров о кокосовые орехи, и он уже не мог с собой совладать. В этом году кокосовых орехов не было: в мире шла война – это было заметно по неряшливым пустырям между домами, по сплюснутому камину, прилепившемуся к полуразрушенной стене, по обломкам зеркала и обрывкам зеленых обоев, по звуку сметаемых с мостовой осколков стекла в солнечный полдень, похожему на ленивое шуршание гальки во время прилива. В остальном площадь в Блумсбери, разукрашенная флагами Свободных Наций и пестрыми вымпелами, припасенными еще со времен королевы Виктории, выглядела превосходно.

Артур Роу с завистью поглядел за ограду – ограду еще не разбомбило. Гулянье привлекало его как непорочное детство, оно напоминало о ранней поре его жизни: сад священника, девочек в летних белых платьях, запах душистых трав на клумбах, безопасность. У него и в мыслях не было насмехаться над таким наивным способом собирать деньги на добрые дела. Тут был непременный участник всякого благотворительного базара – священник, наблюдавший за не слишком азартной игрой; старая дама в длинном платье с цветочками и в шляпе с большими полями. Они взволнованно хлопотали возле «поисков клада» (нечто вроде детской площадки, разделенной столбиками на участки); а когда станет вечереть – базар придется закрыть пораньше, в городе затемнение, – посетители с жаром примутся работать лопатками. В углу, под платаном, стоял шатер гадалки, если эта будочка не была временной уборной. В летние воскресные сумерки все тут выглядело прелестно. Глаза Артура Роу наполнились слезами, когда маленький военный оркестр заиграл полузабытую песню времен прошлой войны:

Что б ни сулила судьба,

Я помнить буду всегда

Тот солнечный горный склон…

Шагая вдоль решетки, он шел прямо навстречу своей судьбе: пенсы со стуком падали по желобку в ящик от шахмат, но пенсов было немного. На гулянье пришло мало людей, павильонов было только три, и публика к ним не подходила. Если уж тратить деньги, то лучше рискнуть на выигрыш, поискав «клад».

Роу медленно шел вдоль решетки, как незваный гость или беглец, вернувшийся домой спустя много лет и не уверенный, что ему будут рады.

Это был высокий, худощавый, сутулый человек с седеющими черными волосами, продолговатым, резко очерченным лицом, чуть кривым носом и слишком нежным ртом. Одет он был хорошо, но как-то небрежно: по виду типичный холостяк, и все же нечто неуловимое выдавало в нем человека женатого.

– Плата за вход – один шиллинг, – сказала пожилая дама у входа, – но, по-моему, это несправедливо. Обождите минут пять, и вы сможете войти по льготной цене. Моя обязанность предупреждать публику, когда время подходит к концу.

– Вы очень любезны.

– Мы не хотим, чтобы люди считали нас обманщиками, даже в благотворительных целях.

– И тем не менее я, пожалуй, не стану ждать. А в чью пользу устроен этот базар?

– В помощь Свободным матерям, то есть Матерям свободных наций.

Артур Роу радостно вернулся обратно в отрочество, в детство. В это время года в саду у священника, в стороне от Трампингтон-роуд, всегда устраивали благотворительный базар. За импровизированной эстрадой для оркестра расстилались ровные кембриджширские поля, а возле ручья, где водилась колюшка, около мелового карьера, на склоне пригорков, которые в здешних местах зовутся холмами, росли подстриженные ивы. Он каждый год ходил на эти гулянья с каким-то тайным волнением, как будто там случится что-то необыкновенное и привычный ход жизни сразу переменится навсегда. В теплых лучах заходящего солнца бил барабан, медные трубы дрожали, как в мареве, и незнакомые лица молодых женщин смешивались в его сознании с лицами хозяйки универмага миссис Труп, учительницы воскресной школы мисс Сэведж, жен трактирщика и священника. Когда он был ребенком, Роу обходил с матерью все киоски с розовыми вязаными фуфайками, с художественной керамикой и напоследок самый интересный из них – с белыми слонами. Ему казалось, что там, на прилавке с белыми слонами, можно найти волшебный перстень, который исполнит три заветных желания. И поразительно, что, вернувшись домой вечером с одной лишь подержанной книжкой «Маленький герцог» Шарлотты Йонг или устаревшим атласом-рекламой индийского чая, мальчик не испытывал ни малейшего разочарования; он уносил с собой гудение медных труб, ощущение праздника, веру в будущее, более героическое, чем будничное сегодня. В отрочестве его стало увлекать другое: в саду священника он надеялся встретить девушку, которую никогда еще не видел; язык его осмелеет, он с ней заговорит, а вечером на лужайке запахнет левкоями и начнутся танцы. Но так как мечты эти не сбылись, от той поры осталось только ощущение невинности… И приятного волнения. Он не мог поверить, что, когда войдет в ворота и ступит на траву под платанами, его там ничего не ждет, хотя теперь он мечтал не о девушке и не о волшебном перстне, а о чем-то куда менее доступном: о забвении того, что случилось с ним за последние двадцать лет. Сердце его билось, оркестр гремел, а в усталом мозгу снова воцарилось детство.

– Попытайте счастья, сэр, – певучим баритоном предложил священник; он, несомненно, исполнял романсы на благотворительных вечерах.

– А вы мне не разменяете шиллинг на медяки?

– Тринадцать на шиллинг, сэр.

Артур Роу стал бросать одно пенни за другим на покатый желобок и следить, как они падают в ящик.

– Сегодня вам не везет, сэр. А что, если рискнуть еще шиллингом для доброго дела?

Под маленьким тентом на прилавке стоял кекс, окруженный небольшой группой восхищенных зевак. Какая-то дама объясняла:

– Мы сложились, пожертвовав свои карточки на масло, а мистеру Тэтхему удалось достать смородину. – Она обратилась к Артуру Роу: – Может, возьмете билетик и угадаете вес?

Он поднял кекс и сказал наугад;

– Полтора килограмма.

– Довольно точно. Видно, ваша жена вас кое-чему научила.

Он дернулся и отошел в сторону.

– Нет, я не женат…

Война очень усложнила задачу устроителей: в одном из киосков не было почти ничего, кроме подержанных авторучек военного образца, другой был кое-как заполнен причудливым набором ношеной одежды – старомодным отрепьем: нижними юбками с карманами, высокими кружевными воротниками на китовом усе, вытащенными из столетних сундуков и наконец-то выброшенными в пользу Свободных матерей; корсетами, звеневшими, как вериги. Детская одежда занимала теперь мало места – шерсть выдавали по карточкам, а ношеные вещи могли пригодиться друзьям. Третий киоск был традиционный – с белыми слонами, хотя черных слонов тут было больше: семьи, жившие в Индии, пожертвовали коллекции своих слонов из черного дерева. Там же лежали медные пепельницы; вышитые спичечницы, в которых давным-давно не держали спичек; книги, слишком потрепанные для книжного киоска; два альбома с почтовыми открытками; серия открыток на сюжеты из Диккенса; никелированная сковорода, длинный розовый мундштук; несколько чеканных коробочек из Бенареса, открытки с автографом жены Уинстона Черчилля и тарелки с медными монетами разных стран… Артур Роу стал перебирать книги и с болью в сердце обнаружил ветхий томик «Маленького герцога». Он заплатил за него шесть пенсов и побрел дальше. Даже в сегодняшней ясной погоде ему чудилось что-то грозное: между платанами, затенявшими площадку для поисков клада, виднелась разрушенная сторона площади.