Книга Последний еврей из КГБ - Борис Барабаш

– А они что могли рассказать?

– Дворники? Очень много могли рассказать. Кто когда пришел, кто с кем, кто к кому и так далее.

– Па! Мне, честно говоря, от этого…

– Неприятно? Или даже противно?

– Угу.

– Ну, так работают все компетентные органы. Во всех странах. А не противно будет, когда кто-то кого-то убьет, или заговор устроит? Ты утром проснулся, а во дворе – фашисты! А? То-то!

– И на Западе так?

– Как на Западе, я не знаю. Но если там не так, то скоро будет так.

– Почему?

– А потому шё иначе нельзя. Людям слишком свободу давать нельзя. Развалят государство.

– Кто развалит?

– Найдется, кому развалить. У любого государства есть враги. Шёбы с ними бороться, и созданы органы госбезопасности. Если у страны не будет этих органов, тогда, всё! Пиши «пропало»! Кто-то обязательно использует эти свободы во вред стране. Наши тоже сейчас подкармливают всякие движения «За мир». Только толку нет.

– Чего?

– Потому шё при Сталине была идея, энтузиазм. «Сегодня лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня!» Вот так жили! И это была правда! Шё Сталин для себя старался? Для страны, для людей. Перед самой войной уже начали жить неплохо. И с каждым годом все лучше. То, шё были перегибы, так это да. Было. Но Сталин так видел политику. Приди ты, и увидь своё! А шё сейчас? Одна видимость. Какие они коммунисты? Посмотри, шё делается! Поэтому мы и имеем сейчас такое «счастье». То повышение цен, то этого не хватает, то другого. А как воруют? Это же уму не постижимо! Не воровали бы, так всего бы хватало! При Сталине разве так могло быть? У женщины тогда, если появлялись сережки какие-то маленькие, так сразу могли спросить: «А на какие средства?» Конечно, тогда были люди, у которых были домработницы, автомобили. Но сколько было таких людей? Единицы. Их все знали. Мой дядя до войны был начальником мобилизационного отдела Одесского областного военкомата. Его фамилия Гольцман. Ты представляешь себе эту должность? Одесса – это порт, это промышленный центр, это пограничный город, это штаб округа! Вот, шё такое Одесса! Так вот у дяди была служебная «эмка», домработница. Он был полковником. А сколько в Одессе тогда было полковников? Зато сейчас? Боже мой! Идет какой-то… и на солдата не похож, а уже полковник! Ой! Нет сил!

– Мальчики, я извиняюсь, но мы уже подходим к ресторану, – сказала мама. – Я и сама заслушалась.

Только тогда я ощутил, что хочу есть. Похоже, что и папу разговор увлек, потому что вопросы питания он не пускал на самотек. Мы зашли в ресторан. Днем там было малолюдно. Папа сказал, что басни соловья не кормят, и мама сделала заказ. Во мне же боролись два чувства – голод и любопытство. Голод я скоро удовлетворил, а, вот, любопытство – нет.

ГЛАВА V

Обед прошел в теплой, дружеской обстановке, и на обратном пути домой мы его весело обсуждали. Папу интересовало точное количество украденных продуктов. Котлеты из мяса такими быть не могли. Он убедительно доказывал, ссылаясь на Маркса, Ленина и Сталина, что за те деньги, которые мы заплатили, нас должен был провожать симфонический оркестр. Никак он не мог определить только, какой.

Тем временем, дело шло к Новому году. В школе заканчивалась четверть, а родители напряженно работали. Я был погружен в контрольные и диктанты, родители – выполняли план. План был у всех: у школьников, спортсменов, космонавтов, и даже у копателей могил. Графики борьбы за выполнение плана занимали видные места во всех конторах. Невыполнение плана крушило судьбы, выполнение же его сулило перспективы. Этой дилемме подчинялось всё.

Меня, во всей этой кутерьме, интересовало лишь одно – сколько дней выходных на Новый год дадут родителям. Только наивные верили календарю. У руководителей партии и государства на этот счет было свои соображения. Если календарь был против них, в него вносились коррективы. Объявлялись субботники, воскресники и работа «за того парня». Под «теми парнями» подразумевались ребята, не пришедшие с войны. Но на практике ими оказывались бездельники-революционеры из стран Азии, Африки и Латинской Америки. Им позарез нужно было осуществлять социалистические преобразования, но денег на это не было. И вот тут, кстати, приходился СССР. Главное было вовремя объявить субботник в стране. И вообще я заметил, что население раздражало правительство. Народ постоянно требовал что-то есть, где-то жить, как-то обувать и чем-то надевать. Но что еще хуже, он хотел есть и пить постоянно. Постоянно, то есть каждый день. Казалось, что этому не будет конца. Но кремлевские старцы только с виду казались дряхлыми. Их мысль неустанно работала, и они осыпали людей все новыми инициативами. То оказывалось, что мясо вредно, и ему лучше предпочесть березовый сок. То мороженая рыба таила в себе невиданные возможности, если есть ее не каждый день. Неблагодарная публика была неблагодарна, и оттого продолжительность жизни в стране пошла резко вниз.

Руководство страны в тот год не подвело. Но родители взяли отгулы, и впереди замаячила перспектива четырех выходных. Решено было ехать в Кишинев. Там жила старшая мамина сестра с семьей. От Одессы до Кишинева – 180 километров. Но виделись мы с родственниками редко, всего несколько раз в году. Летом они выбирались к нам на море, зимой или осенью – мы к ним. Но в Кишиневе нам всегда были рады той неподдельной радостью, которую нечасто встретишь в нашем мире. Гвоздем программы были споры о политике. Мой дядя, еврейский писатель Ихил Шрайбман, и папа отстаивали свои точки зрения, вытаскивая аргументы, как тузы из рукава. Я смотрел и слушал заворожено. Казалось бы, вот папин довод побеждал. Но нет! Дядя Ихиль мастерски парировал удар. Спор возгорался с новой силой. В тот приезд всё шло традиционно. Но неожиданно традиция была нарушена – в бой вступила мать писателя Шрайбмана, 90-летняя Роза. По-русски она не говорила. Это ей было ни к чему. В магазине объяснялась по-румынски, дома – на идиш. Не любила Роза и СССР. Считала его безбожным государством. И поэтому он ей тоже был ни к чему. В СССР об этом ничего не знали. Хотя бы здесь Союзу крупно повезло.

Наблюдая пикировку своего старшего сына, Ихиля, с моим папой, и ничего не понимая из сказанного, Роза вдруг спросила отца на идиш:

– Я смотрю, ты грамотный мальчик. Говорят, что ты даже имеешь образование!

– Да, – скромно ответил папа.

– О! Так я хочу тебя что-то спросить. Уже давно.

– Да, конечно. Спрашивайте.

– А что я слышала? Что уже подсчитали, сколько километров до Солнца!?

– Да. Давно.

– А как же это возможно?

– Ну, как Вам сказать… Смотрите. Вы когда-нибудь эхо слышали?

– Эхо? Конечно! А при чем здесь эхо?

– Сейчас скажу. Знаете, как эхо получается?

– Нет. А что такое?

– Эхо получается так. Вы издаете звук. Это значит, что Вы колеблете воздух, создаете такие маленькие волны. Как на воде. Понимаете?