Книга Невеста без места - Наталия Кочелаева

– Не знаю. По-моему, они там же, у Михеева, и познакомились. Ну да. Ты еще болела тогда три дня. А что? Запала на него?

Митька заработал легкий подзатыльник. Куприянов совсем не был похож на доставшегося сестрице либе Карлхена, но Вере понравился. И она ему понравилась, это было заметно, и дальше все было более или менее ясно. Он ей нравится, она ему тоже, из одного круга, симпатичные, креативные, свободные... Все шло к более или менее серьезному романчику, ведь так?

Гости расходились за полночь. Завтра суббота, на работу не ехать. Митька пошел провожать Дрынкину, с которой весь вечер проговорил о музыкальных новинках. Саша Геллер долго звонила кому-то по телефону, бегала в кухню, смотрела в окно. Наконец у подъезда засигналили, Саша схватилась и выбежала, на ходу натягивая шубку.

– Вот мы и одни, – сказал Даниил, придержав Веронику за руку в темной прихожей.

– Да, – ответила она. В голове слегка шумело вино, в сердце разгорался опасный пожар – от вина, от близости этого чужого, красивого, странного человека.

– Ты здесь одна живешь? Расскажи мне о себе.

Они сидели в кухне и разговаривали. Вера рассказала про маму, про сестру, про отца и даже про Гекльберри. Рассказала, как получилось, что она осталась совсем одна в этой большой квартире.

– Мне иногда бывает так скучно...

Вероника кривила душой. Она порой мучительно тосковала по маме, до слез жалела такса, злилась на отца и завидовала Виктории – но скучно ей не было. Она просто не успевала скучать. Последнее время она вообще жила от всплеска до всхлипа, от волны до волны – какая уж тут скука да тоска зеленая!

– Тебе больше не будет скучно. Мы ведь нашли друг друга, да?

Кухня завертелась и встала на ребро. Неужели это с ней, толстой глупышкой Вероникой, происходят такие замечательные, захватывающие события, неужели ей почти признается в любви романтический красавец?

– Я тебе нравлюсь? – спросила она онемевшими, как от наркоза, губами.

– Нравишься? Девочка моя, это не то слово. Когда я тебя увидел... Меня коснулось новое чувство. В тебе живет страсть, в тебе заключен целый мир, таинственный и страшный...

Комплимента Вероника оценить не смогла. Куприянов с некоторым усилием поднял ее на руки и поволок в сторону спальни.

«Во мне живет страсть? Надо же, а я и не замечала. Таинственный и страшный мир, надо же! Не приложил бы он меня затылком о косяк!» – подумала Вера деловито. А потом еще: «Ох, уронит он меня, я ведь не перышко». Последняя мысль сыграла решающую роль. Она осторожно высвободилась и получила возможность встать на пол.

– Мне кажется, мы немного торопимся...

– Я тебя понял, – кивнул Даниил. – Прости, я не должен был... Проводи меня, ладно? И не обижайся.

Вера кивнула. Да, сейчас ему лучше уйти. Все это очень мило, красиво... Но все же как-то скоропалительно.

В прихожей он, изловчившись, поцеловал ее – нежно-нежно, словно перышком коснулся губ. Но никуда не ушел. Даниил Куприянов, богемный фотограф по прозвищу Архангел, остался, чтобы принести Веронике Солодковой большие неприятности.

ГЛАВА 6

Даня Куприянов рано понял, что главное в жизни – это удовольствия. Остальное – второстепенно. Чтобы были удовольствия – нужны деньги. А чтобы были деньги – нужно, как ни крути, работать. Работа же в число удовольствий не входит, увы. Замкнутый круг какой-то получается!

Разрешить противоречие можно единственным способом. Простым, как сучий хвостик. Нужно найти работу, которая была бы тебе по душе и не особо напрягала к тому же. Родители Даниила считали себя близкими к искусству людьми – в прямом и переносном смысле. Отец всю жизнь проработал в местном театре оперы и балета осветителем. Мама – там же, костюмером. Зарабатывали мало, порой и этих копеек ждали по три месяца. Но оба обожали театр, говорили о нем с блеском в глазах и мечтали, чтобы сын «пошел по театральной линии», как с подчеркнутым изяществом высказывался отец. Благо внешность мальчику позволяла – у сереньких, обычных людей родился чудесно красивый ребенок, звездный мальчик, Маленький принц с далекой безымянной звезды! Даниил играл в школьных спектаклях принцев и готовился к поступлению на театральный факультет местной консерватории.

Он практически не сомневался – его примут. Родители – большей частью мама, конечно, – были знакомы со многими провинциальными звездами. Мать шила для них платья, подгоняла костюмы, пила с ними кофе, обменивалась сплетнями... Дружила, в общем. Эти знакомства помогут Дане попасть на театральный факультет. Потом он, конечно, попадет в столичный театр, оттуда, быть может, на съемочную площадку. Сейчас снимаются русские сериалы, и актер Куприянов, с его звучной фамилией, незаурядным талантом и блестящими внешними данными, сможет пробить себе дорогу. Будущее виделось в розовой дымке – особняк на Рублевке, светские тусовки, изысканные удовольствия, утонченные наслаждения.

На театральный факультет Даниил поступил, вызвав дикий восторг и слезы счастья у родителей. На этом его триумфальное шествие и закончилось. Учиться оказалось очень трудно. Даже для поддержания амплуа романтического героя, волшебного принца, нужно было знать и уметь массу всего. Танцевать, фехтовать, учинять акробатические трюки и при этом еще играть!

– Куприянов, не строй мне глазки, я не девица красная! Играй, Куприянов! Работай! – требовал мастер курса, заслуженный актер Чирков.

«А я что делаю?» – удивлялся про себя Даниил. В общем, не срослось у него с театральным факультетом, не состоялся он. Первую сессию он худо-бедно сдал, а после второй пришлось уйти. Педагоги, в том числе те немногие, у которых он получал сравнительно неплохие отметки, мягко намекали на профнепригодность, на то, что не стоит ломать себе жизнь, на отсутствие актерского дарования.

И как же теперь жить, позвольте? Как снискать хлеб насущный? Почти все творческие перспективы оказались закрыты. Родители смущенно рекомендовали вакансию рабочего сцены в том же театре. Пришлось согласиться.

Но, стоит заметить, было у Куприянова еще одно хобби, значащее для него гораздо больше, нежели простое увлечение. Еще когда ему исполнилось лет десять—одиннадцать, брат отца подарил своему маленькому племяннику фотоаппарат. Мальчишка быстро насобачился обращаться с подарком, фотографии у него получались и в самом деле неплохие. Четкие, яркие, интересные по ракурсу, иногда довольно необычные. Он умел и любил фотографировать людей. С тех пор у него сменился не один фотоаппарат, модели менялись на более новые и современные, становясь все чувствительнее к цвету и свету. Став студентом театрального факультета, Куприянов забросил фотографию, требующую немалого времени и полной самоотдачи. Теперь же, после отчисления, он мог позволить себе такую роскошь – не выпускать фотоаппарата из рук. Он снимал актеров, его работы нравились, о нем заговорили. Слух о новом талантливом фотографе докатился до директора театра. Тот подержал в руках несколько портретов собственных подчиненных и, рассмотрев их как следует, обрадовался. Давно пора было сменить в фойе портреты актеров – десять лет висят, кого и нет уже, кто состарился до неузнаваемости, и новых много прибыло... Даниил с энтузиазмом принялся за работу и выполнил ее ко всеобщему удовольствию. Довольны были актеры – в руках и глазах Куприянова таилось что-то, позволявшее ему переносить на чувствительную кодаковскую пленку прежде всего достоинства внешности, подчеркивать лучшие ее черты, а в худших находить изюминку. Доволен был директор – портреты могли бы влететь ему в кругленькую сумму, а начинающий фотограф радовался скромному гонорару. Впрочем, скоро о талантливом парнишке узнал директор другого театра, драматического. Он тоже возжелал по дешевке сменить портреты в фойе, но Куприянов на этот раз был начеку и заломил цену. Портреты ему все равно заказали, гонорар показался смешным по сравнению с гонораром профессионального фотографа.