Книга Огнем и мечом. Россия между "польским орлом" и "шведским львом". 1512-1634 гг. - Александр Путятин

К примеру, на знаменитом Стоглавом церковном соборе 1551 года митрополит Макарий по большинству вопросов поддерживал иосифлян, а любимец царя Сильвестр — нестяжателей. В 1553 году в присутствии царя глава Посольского приказа Висковатый обвинил Сильвестра в пособничестве еретикам. Но тут за священника вступился Макарий, взявший Сильвестра под защиту. Так что влияние Избранной рады держались не на сплоченности рядов и узурпации власти, а на эффективной работе. На той пользе, которую их действия приносили стране и государю. Образно говоря, Рада была «широкой обоймой» проверенных в деле эффективных управленцев, которых царь Иван IV направлял на самые ответственные участки работы.

А важных и секретных поручений у царя в то время было много. Москва завершила объединение русских земель в конце XV — начале XVI века. Управлять обширным государством с помощью архаичных учреждений, сложившихся в мелких княжествах в период феодальной раздробленности, с каждым годом становилось все труднее. Требовалась коренная перестройка государственных институтов. Нужно было упорядочить законы и структуры управления, расширить источники поступления доходов в казну. При этом интересы наиболее активных слоев населения — боярства, дворянства, купечества и духовенства — зачастую противоречили друг другу, а значит, нужно было лавировать, идти на компромиссы, находить оригинальные решения встающих перед страной задач…

Но сначала комплекс проблем попытались разрешить старым дедовским способом: с помощью быстрой и победоносной войны. В последние годы правления Ивана III Казанское ханство на какое-то время перешло под протекторат Москвы, однако дальше оно стало лавировать между Россией и Крымом — в зависимости от того, кто из претендентов занимал ханский престол. В 1546 году к власти в Казани пришел союзный Крыму Сафа-Гирей. И набеги на русские земли тут же возобновились. Подвижные отряды казанцев разоряли пограничные уезды, доходили до Владимира, Костромы и даже Вологды.

Конфликт на востоке пришелся кстати. Среди малоземельных дворян планы завоевания «подрайской» Казанской земли были очень популярны. Дети боярские надеялись, что война принесет им богатую добычу и обширные поместья. Церковные иерархи приветствовали священную борьбу с неверными «агарянами». Все знали, что Казанское ханство сильно ослаблено многолетними смутами, а покоренные татарами народы Поволжья: чуваши, мордва, мари, удмурты, башкиры — ждут только случая, чтобы избавиться от ханского диктата.

20 декабря 1547 года царь лично повел армию на восток. Однако легкой победы не получилось. Ранняя оттепель помешала перевезти через Волгу артиллерию. На переправе много пушек и пищалей ушло под лед. И хотя полевую армию хана разгромил у стен Казани передовой полк, дальше татары отошли в крепость, штурмовать которую без «наряда» — нечего было и думать. После семидневной осады русская рать отступила. Иван вернулся в Москву 7 марта 1548 года. Неудача первого в его жизни настоящего похода сильно огорчила царя. Особенно обидно было сознавать, что о возобновлении казанской войны придется надолго забыть. Меньше чем через год заканчивалось перемирие с Литвой. А воевать на два фронта страна не могла.

Глава 4.

РЕФОРМЫ ИВАНА IV.
ПОКОРЕНИЕ КАЗАНИ И АСТРАХАНИ

В 1548 году Сигизмунда I Старого сменил на польском и литовском престоле его сын Сигизмунд II Август. Королевские послы Станислав Кошка и Ян Камаевский знали о казанской неудаче и ждали от Ивана IV возвращения Смоленска. Московские дьяки выдвигали встречные требования: они настаивали, чтобы Литва отдала России не только недавно захваченный Гомель, но и Полоцк с Витебском. На такие огромные уступки царь, конечно же, не рассчитывал. «За королем наша вотчина извечная, — объяснял он свою позицию боярам. — Киев, Волынская земля, Полоцк, Витебск и многие другие города русские, а Гомель отец его взял у нас во время нашего малолетства: так пригоже ли с королем теперь вечный мир заключать? Если теперь заключить мир вечный, то вперед уже через крестное целование своих вотчин искать нельзя, потому что крестного целования никак нигде нарушать не хочу».

В конце концов стороны договорились продлить действующее перемирие. Но тут возникло затруднение с титулом Ивана IV, который в составленной дьяками грамоте был указан царем. Сигизмундовы послы отказались брать подписанную российской стороной бумагу, заявив, что «прежде такого не бывало»… Московские бояре ответили: да, не бывало, но лишь потому, что государь тогда еще не короновался. Теперь же Иван Васильевич «царем и венчался по примеру прародителя своего Мономаха и то имя он не чужое взял».

Но королевских послов эти слова не убедили. Они наотрез отказались подписывать договор в таком виде и пригрозили покинуть Москву. Царю Ивану новую грамоту, без царского титула, составлять не хотелось. Бояре убеждали его, что при угрозе с востока и юга[9] про новый титул можно на время забыть. После долгих совещаний русская сторона приняла соломоново решение: «Написать полный титул в своей грамоте, потому что эта грамота будет у короля за его печатью. А в другой грамоте, которая будет писаться от имени короля и останется у государя в Москве, написать титул по старине, без царского имени. Надобно так сделать потому, что теперь крымский царь в большой недружбе и казанский также: если с королем разорвать из-за одного слова в титуле, то против троих недругов стоять будет истомно, и если кровь христианская прольется за одно имя, а не за землю, то не было бы греха перед богом. А начнет бог миловать, с крымским дело поделается и с Казанью государь переведется, то вперед за царский титул крепко стоять и без него с королем дела никакого не делать».

От литовских послов это решение держали в секрете до последнего. Те уже распрощались с московскими переговорщиками, собрались в дорогу, сели в сани… И лишь тогда русские бояре их вернули и позволили написать королевскую грамоту без царского титула. 13 февраля 1549 года все бумаги были составлены и подписаны. Но Иван на этом не успокоился. Выехавший с послами в Литву боярин Михаил Морозов попытался добиться признания за Иваном IV царского титула непосредственно от Сигизмунда II. Король ответить, что «…прежде ни Иван, ни отец его, ни дед этого титула не употребляли, а что касается Владимира Мономаха, то, во-первых, это дела давние, а во-вторых, киевский престол сейчас находится в руках короля, и тогда уж король, а не великий князь московский имеет право называться царем киевским. Но так как титул этот ни славы, ни выгоды королю не обещает, то он его и не употребляет, тем более что все христианские государи называют царем только римско-германского императора. Если же король и великий князь московский называют царями крымского хана и других татарских и поганых господарей, то это ведется из старины, давно их на славянских языках стали так называть, а сами они себя так не величают».

Первые неудачи не обескуражили Ивана IV. Энергия в нем продолжала бить через край. А поскольку с наступлением на Казань нужно было ждать до следующей зимы, восемнадцатилетний царь с головой окунулся в реформаторскую деятельность. 27 февраля 1549 года Иван Васильевич выступил с «программной» речью на первом в истории страны Земском соборе. Впрочем, Земским собором его тогда еще не называли, в ходу были другие обозначения этого представительного сословного совещания: «великая земская дума» и «собор примирения». На мероприятии присутствовали члены Боярской думы в полном составе, весь Освященный собор во главе с митрополитом Макарием, высшее военное и административное руководство страны: дворецкие, казначеи и воеводы, а также выборные представители от детей боярских, дворян и жителей посада.