Книга Четыре королевы - Нэнси Голдстоун

Первые подозрения насчет истинной ситуации, несмотря на комплименты и оммаж баронов, зародились у Маргариты сразу же по окончании празднеств. Ей дали понять, как ограничены ее прерогативы в качестве королевы Франции. Ее утонченные дядюшки из Савойи, несомненно, рассчитывавшие сопроводить племянницу до Парижа, были отправлены из Фонтенбло восвояси ее свекровью, с любезными словами благодарности и прощальным подарком — кошельком с 236 ливрами от королевских банкиров за их заботы. То же самое проделали с провансальскими фрейлинами Маргариты и ее нянюшкой. Даже ее шут получил десять ливров на обратную дорогу.

Такое внезапное удаление друзей и родственников было необычно, однако случалось и с другими, поэтому Маргарита утешилась новизной своего высокого положения и яркими впечатлениями от поездки в Париж. Вдоль дороги стояли люди, чтобы взглянуть на короля и его суженую, выпросить милость или благословение. Когда королевский кортеж 9 июня достиг столицы, почти все население высыпало на улицы встречать ее. «Молодая королева» была знатна, мила, очень богато одета, и посему немедленно вызвала всеобщее восхищение новых подданных.

Людовику жена тоже понравилась. Еще в Провансе Маргариту предупредили, что король Франции очень религиозен, и она не удивилась, когда вскоре после свадебной церемонии он отвел ее в сторону и объяснил, что брачные отношения их не начнутся, пока каждый из них не проведет три ночи подряд порознь, в молитвах и бдении. На самом деле Людовик провел в своей спальне, поклоняясь богу, только первую ночь, а потом они с Маргаритой читали молитвы вместе. Она ходила с ним к мессе каждое утро, слушала чтение часов и познакомилась с приставленным к ней исповедником, Гильомом де Сен-Патю, которому могла доверить свои мысли и чувства.

Людовик, очевидно, оценил искренность ее благочестия и скоро испытал к ней теплое чувство. Так чудесно было иметь рядом юную и усердную подругу! Будучи всем чужой в Париже, Маргарита всецело полагалась на супруга. Она почитала и слушалась Людовика, но и его также забавляла и очаровывала жена.

Маргарита выросла в намного более утонченной обстановке, чем Людовик. Наличие четырех дочерей и отсутствие сыновей означало, что при дворе Прованса преобладало женское влияние. У Людовика была сестра Изабелла — но в момент свадьбы Маргариты ей было всего девять, поэтому атмосферу при парижском дворе определял и Людовик и его трое братьев, из которых двое, Робер и Альфонс де Пуатье, были еще подростками. Их манеры были намного грубее тех, к которым привыкла юная королева. В доме ее матери никому не пришло бы в голову выразить свое недовольство, приказав слуге вылить ведерко кислого молока на гостя, как сделал брат Людовика Робер д’Артуа, когда тучный щеголь, граф Тибо Шампанский, разодетый в дорогой и красивый парадный костюм, явился изъявить почтение Людовику и Бланке. Зато Маргариту с детства обучили изящным манерам, и она умела нравиться. Людовик увлекся ей и стал проводить с супругой все больше времени.

Со своей стороны, Маргарита обожала своего красивого мужа, который умел говорить красиво и обходился с нею мягко и заботливо. Они обошли вместе весь Париж, Людовик показал ей, какие улучшения были сделаны в городе. Начало им было положено в царствование его деда, Филиппа-Августа, а они с матерью их завершили. С оправданной гордостью он рассказывал, как усилена безопасность города, обращая внимание жены на высокую сплошную стену, окружавшую Париж. Эту первую Линию обороны задумал еще Филипп-Август, но предприятие требовало таких усилий, что работы еще не были завершены. Однако Лувр, большая каменная крепость на берегу Сены, заметная издали благодаря огромной центральной башне, неприступному донжону, был уже достроен.

Людовик и Маргарита не жили в Лувре; замок предназначался только для обороны. Они, как и вся королевская семья, предпочитали более комфортабельный дворец на острове Ситэ [24], расположенный ближе к центру тогдашнего Парижа и не сохранившийся до нашего времени. В соответствии с принципами фортификации XIII столетия донжон Лувра окружали башни с зубчатыми венцами, напоминавшие громадные пешки, охраняющие шахматного короля. За такими зубцами могли в случае нападения прятаться и стрелять лучники.

Эти усовершенствования производились ради предупреждения возможных угроз в будущем; к счастью, уже много лет Парижу не приходилось дрожать при виде вражеских осадных машин. Мирные годы превратили город в богатую и процветающую столицу. Маргарита и ее служанки могли ознакомиться с разнообразными товарами на большом рынке под открытым небом, куда, в частности, каждую субботу привозили тончайшее льняное полотно из Нормандии и Реймса. Тюки, навьюченные на лошадей, распаковывали, и ремесленники, жившие неподалеку от королевского дворца в Ситэ, изготовляли из полотна простыни и другие необходимые в хозяйстве вещи. Людовик и Маргарита легко проезжали по узким улицам, особенно по основным бульварам [25], которые начали мостить при Филиппе-Августе. Однажды дождливым днем 1185 года его разозлила грязь и вонь, поскольку все отбросы и помои отправлялись на улицу. С тех пор чистота и удобство проезда существенно увеличились, и потому Бланка и Людовик заботились о поддержании этого новшества, несмотря на расходы. Они также издали распоряжение: соблюдать на всех проезжих путях в Париже достаточную ширину, чтобы там могли разъехаться две телеги. К сожалению, соблюсти это требование не всегда удавалось, поскольку многие дома имели выступающие вторые и третьи этажи, а некоторые старые улочки едва позволяли проехать одному всаднику.

Людовик также показал своей королеве большой новый собор Парижской Богоматери, еще частично недостроенный, и познакомил с профессорами знаменитого университета, где лучшие умы Европы изучали философию и богословие. Людовик очень интересовался теоретическими вопросами религии, он посещал диспуты по спорным проблемам Писания и иногда обращался за советом, как правильно интерпретировать доктрину Церкви. Привлекала его и волна аскетизма, распространявшаяся по Европе. Ее воплощением стали два новых монашеских ордена — доминиканцы и францисканцы. Меньшие братья, как их прозывали, отказывались от материальных благ ради благочестивой нищеты. Доминиканцы и францисканцы в любую погоду ходили босиком, одетые лишь в грубые рясы, серые, черные или коричневые, и пытались подражать простой жизни Христа, прося на улицах милостыню на пропитание. Появление этих орденов было реакцией на излишества Церкви, кардиналы, епископы и священники которой безбедно жили за счет паствы. Влияние «меньших братьев» шло на подъем; представители новых орденов занимали уже две из двенадцати богословских кафедр Парижского университета.