Книга Ремесло - Леонид Бершидский

2. Что в вашем тексте заставит читателя прочесть приятелю отрывок вслух?

3. Что вас удивило, когда вы собирали материал?

4. Есть ли в тексте короткая история, отражающая суть текста?

5. Есть ли у меня образ, раскрывающий суть текста?

6. В чем конфликт?

7. Как повлияет то, о чем я пишу, на моих читателей? (Ответ на вопрос «Ну и что?».)

8. Что, собственно, произошло?

9. Зачем кому-либо читать этот текст? (Еще один ответ на вопрос «Ну и что?».)

10. Есть ли у вас метафора, отражающая суть текста?

11. Где происходит действие?

12. Каков ГОЛОС, которым рассказывается ваша история?

13. Есть ли у истории ЛИЦО?

14. Где точки напряжения в вашей истории?

15. Есть ли у вас цитата, выражающая суть истории?

16. Какие элементы истории связаны между собой и как?

17. Какова структура текста?

18. На какие ключевые вопросы отвечает текст?

19. В какой форме лучше всего рассказывать историю? (Интервью, репортаж, фото с подписью, инфографика, видео и т. д.)

20. Есть ли у меня одна-две конкретные детали, раскрывающие значимость истории?

21. Какова предыстория вашей истории?

22. Какие проблемы вам надо решить при написании текста?

23. С какой точки зрения лучше всего рассказывать историю?

24. Каково центральное событие текста?

25. Каково МОЕ мнение об этой истории?

26. Надо ли мне вообще рассказывать эту историю?

27. Почему случилась эта история?

28. Какова последовательность событий?

В этом списке, на мой взгляд, прекрасно все, начиная с его хаотичности. Меррей задает вопросы в совершенно произвольном порядке, и это правильно, потому что сочинение текста — это все-таки творческий процесс. Ремесло — это ведь никогда не чистая техника; Антонио Страдивари начинал учеником мебельщика, который сделал из него прекрасного столяра и мастера инкрустации, но этим дело, к счастью для скрипичных виртуозов, не ограничилось.

Задавайте себе вопросы в том порядке, в котором они приходят вам в голову. Главное — не останавливаться, пока вопросы не кончатся.

Самое важное в списке Меррея — отношение к тексту как к истории, к связному рассказу. Сейчас многие журналисты, которым кто-то вдолбил структурные догмы про «перевернутую пирамиду» и прочие устаревшие глупости, собирают текст из не связанных между собой абзацев:

МОСКВА, 10 июня — РИА Новости. Пятиэтажный жилой дом обрушился в понедельник в центре индийского города Мумбаи, информации о погибших и пострадавших пока нет, сообщает интернет-сайт индийского телеканала NDTV.

Представитель пожарной службы сообщил агентству Франс Пресс, что на месте ЧП идет спасательная операция. «Мы не знаем, сколько людей блокированы внутри», — сказал пожарный. Вместе с тем канал NDTV со ссылкой на местных жителей сообщает, что внутри рухнувшего здания могут находиться по меньшей мере 20 человек, в большинстве — дети и пожилые люди.

Как отмечает NDTV, с воскресенья в Мумбаи идут сильные ливни, которые привели к переносу поездов и авиарейсов.

Из этого текста нельзя понять, почему рухнул дом и есть ли какая-то связь между этим событием и ливнями в Мумбаи. Между тем настоящий журналист — пусть и заброшенный злою судьбой на ленту государственного новостного агентства — постарался бы рассказать все по порядку (вопросы № 8, 16, 28). Да, потратил бы чуть больше времени и наверняка навлек бы на себя гнев начальства, явно установившего зачем-то план по валу. Но сделал бы свою работу.

Даже такой короткой истории нужны точка зрения, голос, точка напряжения, яркая цитата, детали. Чем был примечателен рухнувший дом? (Вопросы № 3, 5, 6, 21, 27). Развалился ли он сразу или по частям, с чего все началось, что делали люди, застигнутые врасплох? (Вопросы № 20, 28). С чьей точки зрения мы смотрим на происходящее, чьими глазами — пожарных? Соседей? Чудом уцелевших жителей? (Вопросы № 12, 13).

Репортеры сейчас часто ограничиваются дежурным «получением комментария»: комментатор рассматривается не как живой человек, а как функция, некий говорящий автомат. Отсюда бессмысленная цитата пожарного в вышеприведенной заметке РИА Новости. В ней нет ни эмоции, ни смысла, ни детали, которая раскрыла бы сущность истории. Между тем люди на месте происшествия наверняка говорили что-то эмоциональное, человеческое, и это можно было бы отыскать в репортажах местного телевидения, чтобы хоть как-то передать атмосферу затопленного Мумбаи. Журналистика держится на человеческих историях, эмоциях, — в конечном счете это главное, ради чего люди читают периодику (об этом мы потом поговорим подробнее).

Понятно, что «ленточник» не заморочивается самокопанием: кто-то сказал ему как можно быстрее вываливать в публичный доступ что попало. Вышеприведенное сообщение почему-то было снабжено на сайте агентства красной пометкой «МОЛНИЯ», словно русскоязычный читатель только и дожидался вестей из Мумбаи. Об ответе на вопрос «ну и что» — в любой из двух упомянутых Мерреем разновидностей (вопросы № 7, 9) — здесь явно никто не думал.

Между тем именно этот вопрос — важнейший еще на стадии заявки. Если в ответ на ваш рассказ вы слышите «Ну и что?» от редактора, читателю он почти наверняка будет неинтересен, не прочтется, обернется напрасной тратой вашего времени. Именно поэтому Меррей возвращается к нему дважды с разных сторон.

Требование скорости не должно освобождать ремесленника от такой химеры, как совесть. А она всегда требует некоторого самокопания, пусть и в экспресс-режиме. Текст имеет право на существование, если у вас есть хорошие ответы как минимум на половину вопросов из «списка Меррея». Любую половину. И ответы на эти вопросы отыщутся лишь в том случае, если вы постоянно думали о них, собирая материал. Это можно делать, даже когда вы ни с кем не разговариваете, а роетесь в открытых источниках, пытаясь скомпилировать короткую новость.

Я прекрасно понимаю, что новостники, поглощенные нелепой гонкой на скорость, — читателю абсолютно все равно, узнает он про падение мумбайского дома сейчас или через 15 минут, — не станут делать ничего из того, что я здесь советую. Я лишь пытаюсь показать, что и самый что ни на есть торопливо сляпанный проходной материал можно улучшить толикой авторского самокопания. Что уж говорить о более серьезных текстах, газетных (в старой терминологии) и тем более журнальных.

Поэтому давайте условимся, что, прогнав идею вашего текста через «заявочный» 7+1 тест, вы продолжите задавать себе уже более конкретные вопросы. А то ведь есть мастера красиво заявиться, вызвать у редактора всяческие мечты и ожидания, а потом к вечеру сдать текст, не имеющий ничего общего с исходной заявкой. Я всегда ненавидел репортеров, которые, применив к «продаже» темы все свое искусство убеждения, дальше теряют всякий интерес к основной задаче и механически пытаются выполнить заявку, даже если история, которую им удается выяснить, оказывается куда менее интересной. В газетные времена такой подход постоянно приводил к «дырам» на полосах, которые надо было срочно чем-то затыкать. Задавая себя вопросы из списка Меррея на стадии сбора материала, можно не только лучше собрать текст, но и вовремя бросить собирать, если станет ясно, что искомая красота от вас ускользает.