Книга Пленница гарема - Джанет Уолч

— Что такое? Что стряслось? — спросил я.

— Сначала потекла лишь тонкая струйка, затем полилась ручьем, — пролепетала Накшидиль. Она протянула кусок ткани, перепачканный темно-красной кровью. — У меня начали подкашиваться ноги, и я почувствовала, что бледнею.

Увидев мое лицо, она бросила перепачканный кусок ткани.

— Тюльпан, что случилось? У тебя такой вид, будто ты вот-вот упадешь в обморок.

— Это кровь, — ответил я. — Я не могу смотреть на нее. — Я не мог объяснить, почему со мной такое бывает, но, к моему счастью, прибежала Пересту. Услышав, что случилось, румынка расхохоталась.

— Накшидиль, поздравляю тебя, — сказала она. — Ты стала женщиной.

— Но что это значит? — Накшидиль чуть не плакала. — Но я ведь женщина. Я всегда была женщиной.

— Нет, нет. До сих пор ты была девушкой. Только теперь ты стала женщиной. — Пересту передала ей чистый кусок ткани. — Теперь ты можешь рожать детей, — пояснила она, и от улыбки на ее щеках появились ямочки.

Моя рука инстинктивно опустилась к изуродованному месту между ног. Я вспомнил, как меня лишили возможности зачать детей, и простонал.

— Что случилось? — снова спросила Накшидиль.

— Ничего, — ответил я. — Я просто вспомнил нечто важное. Во время месячных вы не должны ходить в бани. Женщине запрещено мыться, когда она беременна, больна или у нее открылось кровотечение.

— Да, как хорошо. — Накшидиль отмахнулась от меня и снова обратилась к Пересту: — Но мы же все знаем, что нельзя родить ребенка, не побывав вместе с мужчиной.

Мне снова стало плохо, но я ничего не сказал. Мужчина. Женщина. Только евнухам известно, какую мучительную боль причиняют эти слова. Собственная неполноценность мучит меня днем и ночью. Ведь я наполовину мужчина, наполовину женщина. Мне присущи плотские вожделения обоих полов, но внешне я не похож ни на мужчину, ни на женщину. Я тварь с толстой шеей, широкой грудью, плечами мужчины и лицом, лишенным растительности. У меня дряблый живот и пронзительный голос, как у женщины. Я урод, как однажды меня назвала Накшидиль. Однажды, когда врач пришел во дворец к валиде-султана, я остановил его на выходе. «Мой добрый лекарь, — с мольбой в голосе заговорил я, — вы исцеляете стольких больных людей. Неужели вы не можете сделать что-нибудь для меня?» Он взглянул на меня и отрицательно покачал головой. «Мне очень жаль, — прошептал он в ответ. — Мне так жаль». Я заметил, что в его глазах появились слезы.

— Ты должна научиться любить султана, — ответила Пересту.

— Но разве среди претендентов на трон нет мужчин моложе?

Я кивнул.

— Может, кисмет[27] приведет мне такого, — сказала Накшидиль. Она взглянула на меня и улыбнулась.

* * *

Одним весенним днем я наблюдал, как Накшидиль за пределами дворца, в саду, сорвала хризантему и начала выдергивать из нее лепестки.

— Какое вы загадали желание? — поинтересовался я.

— Ах, Тюльпан, — мечтательно сказала она. — Моя хитрость удалась. Я избавилась от вышивания и, благодаря тебе, играю на музыкальном инструменте. Но даже при этом я лишь одна из множества девушек. Я не в числе тех, кого удостоили чести ухаживать за султаном. Как же мне привлечь его внимание?

— Вы танцуете? — спросил я.

— Конечно. В школе нас учили разным танцам — менуэту[28], контрдансу[29]. — Она сделала несколько изящных шагов, чтобы продемонстрировать мне свое умение. — Возьми меня за руку, — сказала она, и не успел я возразить, как она закружила меня по саду.

Я остановился, чтобы перевести дыхание.

— У меня на уме нечто другое, — произнес я. — Пойдемте. Следуйте за мной.

3

Улемы[30] объявили, что Рамадан наступит через два месяца и, как всегда, вечером, в канун его наступления в гареме должно состояться большое представление. Главная наставница распорядилась, чтобы самых многообещающих девушек учили танцам. Накшидиль двигалась с особой грацией, и я не сомневался, что она окажется среди танцовщиц.

Десять девушек собрали в большом помещении, где Сафие, учительница танцев, собиралась продемонстрировать свои таланты. Витражные окна задернули занавесками, ковры скатали, обнажив лакированный деревянный пол. Сафие стояла чуть расставив ноги, согнув их в коленях и выпятив грудь. Она дала знак музыкантам начать играть, и, пока те выводили жалобные мелодии чифтетелли[31] и щелкали кастаньетами, она вытянула руки вперед, и те начали извиваться. Сафие держала плечи неподвижными и качала бедрами из стороны в сторону, медленно приподнимая их. Сначала она приподняла левое бедро, затем правое. Пока нижняя часть ее тела пребывала в движении, Сафие подняла руки вверх и скрестила их чуть ниже глаз, затем грациозно опустила на бока, проделывая столь притягательные волнообразные движения, что могла бы растопить мрамор.

Пересту подражала движениям учительницы, и у нее это неплохо получалось, ее примеру последовала Накшидиль, но вдруг обнаружила, что почти невозможно вращать животом так, чтобы бедра оставались неподвижными. Конечно, во Франции она училась придворным танцам и рассказывала мне, что еще ребенком на Мартинике танцевала вместе с рабами из Африки, но движения, которые она увидела сегодня, настолько сильно отличались от тех, как тюльпан от тюрбана. Когда Накшидиль велели направить грудь в одну сторону, а попку в другую, она прикрыла рот и захихикала.

— Я чувствую себя неловко, — сказала она.

— Представьте, что у вас тело как у змеи, — наставлял я. — Вы должны извиваться и в то же время свернуть руки кольцом, будто они тоже змеи.

Накшидиль не переставала стараться и обнаружила в своем теле такие мышцы, о существовании каких и не подозревала. Она училась двигать верхней частью живота вправо и попкой влево. Она освоила кашлимар, для этого она делала одной ногой шаг вперед, затем назад, а второй шагала на месте. Она сворачивала и распрямляла руки, будто заманивала добычу, она вращала бедрами, двигала ими в разные стороны и в то же время по очереди приподнимала их и опускала. Пересту научила ее работать мышцами так, чтобы напрягалась промежность. Накшидиль медленно наклонила таз и начала вращать бедрами, ее пупок дергался, а крохотная грудь поднималась и опускалась. Скоро она извивалась как змея, остальные наблюдали, завидуя ее талантам. Я уже давно знал, что она наделена ими.