Книга Бремя идолов - Чингиз Абдуллаев

— Логично, — засмеялся Дронго, — очевидно, в вашей редакциивыстроена строгая иерархия.

— Иначе нельзя, — вздохнул Сорокин, — развалят газету.Думаете, нам легко сохранять такой тираж?

В коридоре, куда они поднялись на лифте, курили два молодыхсотрудника.

Увидев Главного, появившегося вместе с незнакомым человеком,оба потушили сигареты и ускользнули в соседний кабинет. Сорокин покачал головойи нарочито громко сказал: «Ох уж эти курильщики».

Секретарь Главного, сидевшая за столиком в приемной, припоявлении шефа почтительно встала, как бы ожидая указаний. Дронго обратилвнимание на ее красивые ноги, которые она не особенно скрывала под мини-юбкой,очень короткой даже по московским меркам. Блондинка, девица лет двадцати,улыбнулась Сорокину и без интереса посмотрела на Дронго, как на одного изежедневных просителей, осаждавших кабинет шефа.

Сорокин попросил вызвать какого-то Корытина и, пропустивгостя вперед, вошел в кабинет, просторную, очень светлую комнату, обставленнуюне без канцелярских излишеств. Открыв массивный сейф, он достал из него трипачки крупных купюр и протянул гостю.

— Здесь двадцать пять тысяч.

— Спасибо. — Дронго положил их во внутренний карман пиджака.Он никогда не считал деньги.

Главный редактор, как бы забыв тут же о денежном вопросе,спросил:

— Вызывать людей сюда или хотите беседовать наедине?

— Только в вашем присутствии. Иначе они решат, что яследователь прокуратуры, и вообще не захотят ничего рассказывать. А еще лучше —вызовите кого-нибудь из заместителей и поручите меня его заботам.

— Я уже вызвал, — кивнул Сорокин, — Корытин СавелийАлександрович, наш ответственный секретарь, неплохо знал Звонарева. Он,собственно, и привел его к нам. Если захотите, сначала побеседуете с ним, а ужепотом с теми журналистами, которые вас заинтересуют. Он как раз один из техдвух журналистов, чьи фамилии я вам вчера отметил.

— У погибшего были друзья в редакции?

— Мы все были его друзьями. Но особенно близко он дружил сОлегом Точкиным.

— Это который пишет на криминальные темы?

— Вы неплохо знаете наших сотрудников, — удивился Сорокин.

— Иногда читаю их статьи, — признался Дронго. — Да,по-моему, «Московский фаталист» читает вся Москва.

— Раньше у нас был огромный тираж, — признался Сорокин, —сейчас он немного упал. Но это общий спад, и мы тут ничего не можем сделать.Хотя пока неплохо держимся.

— Разрешите, — в кабинет вошел человек лет сорока в большихроговых очках.

Редкие волосы тщательно маскировали уже весьма заметнуюлысину. Одетый в темно-синюю рубашку в клетку и серые брюки, он больше былпохож на банковского клерка или бухгалтера, чем на журналиста.

— Входи, входи, — пригласил его Сорокин. — Вот, СавелийАлександрович, это журналист из английской радиокомпании. Мистер… — он замялся,вспомнив, что не согласовал фамилию с ее «обладателем».

— Дино Корти, — нашелся Дронго, назвав первую пришедшую емуна ум итальянскую фамилию. В Европе ему часто говорили, что он похож наитальянца, а в гостиницах или в ресторанах, где он оставлял чаевые, его обычноблагодарили по-итальянски.

— Господин Корти живет в Италии, — начал Сорокин, — он хочетвстретиться и поговорить с нашими ребятами насчет погибшего Славы Звонарева.Они собираются делать о нем репортаж.

— У нас же никто не говорит по-итальянски, — удивилсяКорытин, — если по-английски, то тогда — да.

— Я говорю по-русски, — улыбнулся Дронго, изобразив мягкийакцент.

— Тогда проблем нет, — кивнул Корытин, — идемте ко мне, мывсе обсудим.

Дронго поднялся, кивая на прощание Сорокину. В отличие откабинета главного, где царил полный порядок и присутствовал некий шарм,небольшой кабинет «рабочей лошади» редакции являл собой пример полноготворческого беспорядка.

— Садитесь, — и хозяин показал гостю на один из трехстульев, свободных от бумаг и подшивок.

Дронго сел, с любопытством оглядываясь.

— Вы работаете в России? — спросил его хозяин кабинета.

— В последнее время да, — кивнул Дронго.

— А вы хорошо говорите по-русски, — заметил Корытин. — Чтовас интересует конкретно? Хотите сделать материал о несладкой жизни российскихжурналистов?

— Нет. Мне интересен факт смерти одного Звонарева. Как онпогиб, почему…

О чем он писал, что думал, с кем общался. Мне нужно знатьвсе о его жизни, не только о смерти.

— Понятно, — вздохнул Корытин, снимая очки. Достав изкармана носовой платок, он протер стекла и снова водрузил очки на нос. — Итак,задавайте вопросы.

— Его убили две недели назад. Мне важно знать, какие именностатьи писал Звонарев перед смертью, над чем работал, какие темы затрагивал.Мне интересен феномен его успехов. Он ведь сумел стать за очень короткое времядовольно известным журналистом. Наших слушателей будет интересовать, какимобразом в России возникают звезды.

— Отмечу первое обстоятельство, — сказал Корытин,внимательно взглянув на собеседника, — все его разработки копились на персональномкомпьютере, которым вместе с ним пользовался и наш сотрудник Точкин. Носледователи прокуратуры переписали все файлы, решив проверить, чем точнозанимался Слава. Они считают, что это может помочь в расследовании егоубийства. Мы все еще не отошли после такого чудовищного преступления. За деньдо убийства появилась его статья о коррупции среди судейских работников. ОлегТочкин да и мы все убеждены в том, что его убили именно из-за этой статьи.Очевидно, кого-то очень обеспокоило появление такого материала в прессе. Носледователи прокуратуры и сотрудники ФСБ сейчас проверяют как раз именно этуверсию.

— Я не следователь, — напомнил Дронго, — мне интересны егомысли, его рабочие наброски, формула его успеха. Чем он еще занимался, кромеразоблачения судейских чиновников?

— Он писал на различные темы. Мы подняли все его разработки,проверяем со своей стороны. Надеемся что-то прояснить. Но пока ничегоконкретного…

— У него была любимая девушка?

— Была, конечно. Но лучше с ней вообще не встречаться. Она втаком шоке, еще не отошла от потери. Лезть к ней с вопросами было бы жестоко.

— Это я понял. А кроме Точкина, у погибшего были близкиедрузья в газете?

Корытин еще раз протер стекла своих очков и снова посленедолгого молчания осторожно сказал:

— Мы все были его друзьями. У нас вообще очень дружныйколлектив.