Книга Бетховен - Лариса Кириллина

«Королевой сердец» в боннской артистической (да и не только артистической) среде была девушка исключительной красоты — Бабетта Кох, мать которой после смерти супруга содержала гостиницу «Цергартен», а при ней — известный в городе винный погребок. Место было бойкое: прямо на рыночной площади возле городской ратуши, так что трудно было пройти мимо, не заглянув либо в ресторанчик, либо в книжную лавочку, также принадлежавшую Кохам (увы, и эти здания не сохранились).

Ни о каких пьяных буйствах в этом уважаемом заведении речи быть не могло; вдова Кох пеклась не только о собственных доходах, но и о будущем двух своих дочерей. Одна из них, Марианна, была симпатичной девушкой, но Барбару, восхитительную Бабетту, несомненно, ждало завидное будущее, поскольку многие почтенные посетители ходили в кабачок Кохов только для того, чтобы полюбоваться её красотой. К вдове Кох являлись адвокаты, священники, чиновники придворной канцелярии и знатные люди, близкие к князю-архиепископу… Это был своеобразный салон, только без обычных светских формальностей. Здесь могли непринуждённо общаться люди, которые в иной ситуации вряд ли оказались бы за одним столом или даже под одним кровом.

Прекрасная, как античная богиня, Бабетта была весьма неглупа. Она мило улыбалась всем гостям, но никому не позволяла никаких вольностей. Она знала цену своей красоте и умела находить верный тон с почитателями.

Бетховен, конечно, тоже не остался равнодушен к её очарованию. Но у него заведомо не было никаких шансов на благосклонность Бабетты Кох. Он слыл у девушек чудовищно некрасивым и даже в униформе придворного музыканта выглядел одетым нескладно и бедно. Вдова Кох жалела Людвига, зная о его тяжёлой семейной жизни, и порой, наверное, угощала чем-нибудь вкусным.

Что касается Бабетты, то она действительно вскоре взлетела на недосягаемую высоту, став графиней, причём при весьма романтических обстоятельствах. В неё влюбился племянник бывшего министра, граф Антон Мария Карл фон Бельдербуш, один из покровителей семьи Бетховен (его влиятельный дядя был крёстным Каспара Антона Карла ван Бетховена). Поначалу Бабетта… ах, нет, теперь уже госпожа Анна Барбара Кох… стала гувернанткой графских детишек. Кажется удивительным, что супруга графа спокойно смотрела на присутствие в доме столь молодой и необычайно красивой воспитательницы. Но у графини были свои причины для снисходительности: она переживала бурный роман на стороне и в какой-то момент решила покинуть Бельдербуша, бежав из Бонна вместе с возлюбленным. Покинутый граф искал утешения у Бабетты — и, разумеется, нашёл его. Они стали жить вместе, хотя о законном браке поначалу не могло быть и речи; законы Священной Римской империи на этот счёт были строги. Но после оккупации Бонна наполеоновскими войсками город на длительное время перешёл под юрисдикцию Франции, законодательство которой позволяло и развод, и повторный брак, в том числе межсословный. В 1802 году Бабетта Кох стала, наконец, законной графиней фон Бельдербуш, а летом 1804-го сама Жозефина, супруга Наполеона, крестила новорождённую дочь любящей четы (граф к тому времени занял должность боннского мэра). Сказочная история про Золушку из трактира закончилась, однако, довольно печально: прекрасная Бабетта умерла в 1807 году, рожая четвёртого ребёнка. Ей было всего лишь 36 лет. Сохранился единственный её портрет, написанный уже в зрелом возрасте. И даже по нему можно сказать, что она была изумительно хороша собой.

История Бабетты Кох, приятельницы молодого Бетховена, поучительна как пример совершенно необычайных поворотов судьбы, на которые оказалась довольно щедра та эпоха перемен, в которую выпало жить нашему герою.

Эпоха перемен

Эрцгерцог Максимилиан Франц слыл разумным и справедливым человеком, совершенно не склонным к тиранским выходкам, которые иногда позволяли себе другие немецкие князья, самоутверждавшиеся за счёт безропотных подданных. Он надеялся сделать нечто полезное для вверенных ему граждан.

Едва ли не главным оружием просветителей было письменное и печатное слово. Многим казалось, что, если люди узнают истину из авторитетных источников, они тотчас обратятся душой к доброму и правильному и потому чтение полезных книг следует всячески поощрять. Император Иосиф II ослабил цензурные ограничения, насколько это было возможно в то время. Самые строгие цензурные нормы предписывались массовым изданиям вроде газет, журналов, учебников, а также публичным зрелищам. Но чем учёнее была книга, тем свободнее мог высказываться автор. Император справедливо полагал, что труды философов или университетских профессоров, рассчитанные на высокообразованных читателей, никакой смуты в умы черни внести не могут — чернь просто не станет их читать. И именно по этой причине Иосиф II, с одной стороны, запретил постановку в театре скандальной комедии Пьера Бомарше «Женитьба Фигаро», а с другой — сам же разрешил и одобрил создание оперы Моцарта «Свадьба Фигаро» на тот же сюжет. К тому же Моцарт (кому, как не императору, было это знать!) писал такую сложную музыку, что даже придворные меломаны не были в состоянии уразуметь её с первого раза. Впрочем, ария Фигаро про «мальчика резвого» тотчас стала популярной — ну и что случилось? Мир не перевернулся.

Про Иосифа говорили также, что он преднамеренно запрещал некоторые книги, надеясь, что как раз после этого люди непременно их прочитают. Во всяком случае, во владении его брата Макса Франца была целая коллекция таких книг, и курфюрст преспокойно допускал к ней людей из своего окружения.

Макс Франц взял под своё покровительство боннское Общество любителей чтения (Lesegesellschaft), основанное в декабре 1787 года. По решению курфюрста общество собиралось в старом здании боннской ратуши. Сам Макс Франц членом общества не являлся, но туда входили люди из его ближайшего окружения — например, граф Фердинанд Вальдштейн. А взоры любителей чтения радовал портрет Макса Франца, помещённый в зале заседаний.

Мода на подобные общества была широко распространена в Германии в XVIII веке. Обычно в некоем городе возникал кружок, объединявший аристократов и образованных бюргеров (преподавателей, врачей, адвокатов, артистов), которые учреждали своего рода клуб с небольшими членскими взносами. На эти взносы покупались книги и осуществлялась подписка на газеты и журналы. Члены общества либо снимали некое помещение, либо один из них предоставлял в общее пользование комнату в собственном доме. Институт публичных общедоступных библиотек был тогда ещё не развит; библиотеки университетов, монастырей, дворцов и частных лиц не были открытыми для всех желающих. Книги и журналы стоили дорого, и не всякий интересующийся человек мог купить желаемое (молодой Бетховен уж точно не мог!).

Активными членами боннского Общества любителей чтения были старшие коллеги Людвига — его учитель Кристиан Готлоб Неефе, скрипач Франц Антон Рис, валторнист Николаус Зимрок. И хотя нам почти ничего не известно о вхождении в этот круг молодого Бетховена, логично предположить, что и ему кое-что перепадало, поскольку читать он, вопреки изъянам своего образования, очень любил.

О том, что читал Бетховен в пору своего духовного созревания, отчасти можно судить по цитатам из его ранних писем и по текстам, положенным им на музыку в конце 1780-х — начале 1790-х годов. Бетховен цитирует драмы Шиллера и Шекспира, ссылается на Плутарха. Среди поэтов, чьи стихи он выбирает для своих песен, — Гёте, Фридрих фон Маттисон, Людвиг Хёльти, Иоганн Вильгельм Людвиг Глейм, Готфрид Август Бюргер. Кумиром Бетховена, как и многих юношей и девушек его времени, был Фридрих Готлиб Клопшток, автор звучных од и лирических стихотворений, — но как раз их молодой композитор по каким-то причинам класть на музыку не отваживался. Впрочем, воздерживался он до поры до времени также от творческого прикосновения к поэзии Шиллера. В зрелые годы Бетховен признался, что Шиллера, по его мнению, класть на музыку гораздо труднее, чем Гёте, ибо он воспаряет мыслью в запредельные выси, куда за ним угнаться почти невозможно.