Книга К. Р. Баловень судьбы - Наталия Чернышова-Мельник

На излете XIX века, весной 1897 года, в Санкт-Петербурге на территории Петропавловской крепости начались работы по возведению Великокняжеской усыпальницы. Через несколько лет это уникальное по своему назначению и красоте здание, созданное замечательными архитекторами Д. Гриммом, А. Томишко и Л. Бенуа, по праву заняло достойное место в ряду других зданий знаменитой крепости, являющейся одним из символов города.

Освящение усыпальницы состоялось 5 ноября 1908 года[1].

А уже на четвертый день после этого события был совершен обряд погребения первого из 16 покоящихся ныне в ее склепах членов императорской фамилии – великого князя Алексея Александровича. Через три месяца состоялось захоронение великого князя Владимира Александровича.

Над каждым из них находилась уложенная вровень с полом надгробная мраморная плита в бронзовой раме, обнесенная фризом из серого мрамора. На подножии с золоченым крестом был укреплен киот с образом Богоматери. Перед иконой висела лампада. В изголовье отливал позолотой знак ордена Св. Георгия.

Именно так предполагалось оформить и захоронение одного из выдающихся представителей дома Романовых – великого князя Константина Константиновича, скончавшегося 2 июня 1915 года в Павловске. Его похороны в Великокняжеской усыпальнице стали последними перед катастрофой, разразившейся в октябре 1917-го…

На следующий день после кончины родственника император Николай II повелел срочно «приготовить для погребения тела в Бозе почившего великого князя Константина Константиновича место в усыпальнице при придворном Петропавловском соборе…» Проект подножия для могилы был подготовлен к концу 1915 года, а 22 января 1916 года император разрешил установить ее на могиле по рисунку, одобренному августейшими родственниками. 14 апреля владелец фирмы «А. Моран» Э. Гакер подписал контракт, в соответствии с которым обязался выполнить работу в течение 1 года 8 недель, «считая со дня выдачи архитектором наряда». Но…

Россия стояла на пороге невиданных доселе политических бурь. Потрясения, выпавшие на долю народа, не могли, конечно, не сказаться и на выполнении заказа для усыпальницы. Второй год шла война, и темпы работ, не связанных с нуждами фронта, резко снизились. Цены на материалы постоянно росли, сами они были теперь дефицитными, а порой и просто недоступными. Неудивительно, что только на изготовление могильных подножий фирме потребовалось более полугода.

27 февраля 1917 года в столице началась революция, вошедшая в историю под названием Февральской, и уже через несколько дней, 2 марта, император Николай II отрекся от престола. Следующий день, 3 марта, когда его младший брат великий князь Михаил Александрович, бывший около суток последним русским императором, тоже подписал Манифест об отречении, стал последним в истории самодержавия.

Сотрудники фирмы «А. Моран» еще три месяца продолжали выполнять заказ теперь уже бывшего Дворцового управления. Но в самый разгар отливки и сборки подножий на фабрике новой властью было принято решение «немедленно ликвидировать заказ на изготовление постав для гробниц в Петропавловском соборе». Работы прекратили, и все, что успели сделать умельцы, поступило на хранение в музей усыпальницы.

Надо отдать должное членам Временного правительства: никто из них не покушался на находившиеся здесь ценности и не глумился над прахом усопших. Акт вандализма был совершен чуть позже – большевиками. Именно они разграбили и разгромили Великокняжескую усыпальницу, стараясь стереть из памяти народной само воспоминание о покоящихся здесь представителях «ненавистного царизма». Лишь спустя многие годы, при вскрытии полов во время ремонта, в прекрасном некогда мавзолее были обнаружены осколки плит некоторых захоронений.

Но справедливость, пусть и с опозданием на несколько десятилетий, все-таки восторжествовала. По чудом сохранившимся фрагментам на могиле великого князя Константина Константиновича была воссоздана надгробная плита из каррарского мрамора. На ней выбит текст:

Его Императорское Высочество

Благоверный Великий Князь

Константин Константинович

Родился

в г. Стрельне 1858 г. августа 10-го дня

Скончался

в г. Павловске 1915 г. июня 2-го дня

Погребен 1915 г. июня 8-го дня

Церемония торжественного открытия восстановленной надгробной плиты состоялась 15 июня 1997 года. Тогда же рядом с ней установили памятную табличку, воздающую должное благотворителям:

Вечная память

августейшему отцу всех российских кадет

Его Императорское Высочество

Великий Князь

Константин Константинович

начальник военно-учебных заведений (1900–1910)

инспектор военно-учебных заведений (1910–1915)

Чтущие его светлую память

благодарные кадеты

(надгробная плита восстановлена

зарубежными кадетами в 1977 году)

Почему памяти великого князя Константина Константиновича отдают дань глубокого уважения кадеты, да еще зарубежные? Кем был этот человек, земной путь которого оказался не столь уж и долгим – неполных 57 лет? Поэт, которого вся предреволюционная Россия знала под псевдонимом К. Р., художник, музыкант, военачальник, ученый, более четверти века возглавлявший Императорскую академию наук, гражданин своей страны… Трудно поверить, что все это могло столь счастливо сочетаться в одном человеке. Кажется – подобное невозможно! И все же здесь нет никакого вымысла, преувеличения. Природа оказалась очень щедрой, наделив многочисленными талантами и прекрасной, возвышенной душой этого человека – Константина Константиновича Романова.

Страницы его удивительной жизни запечатлены в дневнике, который великий князь вел в 1874–1915 годах. 64 тетради записей, сделанных его рукой, – это беспристрастное свидетельство эпохи, в которую ему довелось жить, творить и любить. После его смерти, согласно духовному завещанию, рукописи поступили на хранение в архив Императорской академии наук и не подлежали вскрытию в течение девяноста лет.

Но предсмертная воля автора дневника была грубо, кощунственно нарушена. Большевики, ставшие в 1917 году по злой воле рока владельцами всего наследства Российской империи, посчитали, что «революционная воля народа» не потерпит отныне никаких личных и государственных тайн. Ни о какой щепетильности и уважении к памяти человека, оставившего глубокий след в русской истории, речи не было. Как и об установленных им самим сроках давности. Таким «пустякам» вожди революции значения не придавали.