Книга Королева Кристина - Борис Григорьев

Русское посольство прибыло в Нючёпинг, где находилось ещё незахороненное тело короля Густава и куда съехались вдовствующая королева, принцесса Кристина и весь двор. Кристина вспоминала потом, что она сидела со строгим видом и взирала на русских. Посол боярин Б. И. Пушкин приложился к ручке принцессы и передал ей приветы от «брата» царя Михаила. Рядом стояли члены Госсовета и от имени Кристины вели с послом беседу. Французский дипломат Шарль Ожье (Ogier), работавший в это время в Швеции и присутствовавший на церемонии приёма русского посла, оставил об этом событии воспоминания. Согласно Ожье, боярин Пушкин, представляясь королеве и постоянно кланяясь, долго перечислял все титулы царя, после чего передал ей свои грамоты и отскочил назад, словно передавал кусок хлеба слону. Первая в жизни будущей королевы встреча иностранного посла прошла вполне достойно.

Двадцать девятого июля (9 августа) 1634 года произошла церемония официального признания кронпринцессы и она принимала тогда поздравления от риксдага и присягу от правительства, то есть Государственного совета.

На протяжении пяти лет опекуны к вопросу о воспитании Кристины больше не возвращались, но Оксеншерна исподволь и прямо всегда контролировал этот процесс. Кажется, он мог быть довольным, расчёты покойного Густава Адольфа, его самого и членов правительства оправдывались: принцесса Кристина превращалась, по словам канцлера, в «мужественную и разумную женщину».

На заседании Госсовета 5 (16) января 1642 года канцлер А. Оксеншерна напомнил присутствующим о том, что принцессе недавно исполнилось 15 лет и она достигла того возраста, когда многое уже может понимать и в состоянии хранить государственную тайну. С его стороны последовало предложение о приглашении принцессы на заседания Государственного совета.

Предложение канцлера, как всегда, было хорошо обоснованно. В его пользу говорили следующие моменты: королева успешно готовится к управлению страной; ей необходимо начать привыкать к государственным делам; для правильного понимания возможной критики в адрес правительства королеве полезно заранее познакомиться с трудностями правительственной работы; она должна привыкать к общению со своим народом и понимать, что для него полезно и что вредно. Аргументы «против» сводились к тому, что в настоящий момент королева ещё не в состоянии высказывать своё мнение и принимать участие в дискуссиях совета; что присутствие на заседаниях будет мешать учёбе и что церемония принятия королевы в Госсовете связана с потерей драгоценного министерского времени.

После небольшой дискуссии было принято решение всё-таки допускать принцессу на заседания Государственного совета, но не чаще одного раза в неделю. Впрочем, окончательный вердикт так и не был вынесен, но с этого момента Кристину стали регулярно информировать о ходе военных действий в Германии и о других внешнеполитических событиях.

Д. Мэссон указывает на следующую фразу из обращения канцлера к членам Госсовета: «Я с удовлетворением наблюдаю — и Бог да будет свидетелем, что Её Величество не такова, как представительницы её пола. Она добра и разумна до такой степени, что, если не позволит себе испортиться, способна оправдать самые смелые надежды». Что же имел в виду канцлер под словом «испортиться»? Мэссон считает маловероятным, что Оксеншерна имел в виду женскую фривольность. Не почувствовал ли он в таком случае нечто более серьёзное, например склонность Кристины к интриге, обману и притворству, перед которыми даже он окажется бессильным?

Ярким примером дальновидного расчёта молодой королевы может служить следующий эпизод.

После смерти Габриэля Оксеншерны в Государственном совете освободилась вакансия канцлера юстиции и правительство обратилось к Кристине с просьбой предложить на неё своего кандидата. Чтобы угодить ей и облегчить задачу, министры предложили, со своей стороны, назначить канцлером юстиции её двоюродного брата Карла Густава. Кристина сразу почувствовала подвох — её подвергали испытанию: назначит ли она в правительство своего родственника или нет? Она с честью выдержала проверку и дипломатично предложила определить нового канцлера юстиции обычным путём, то есть с помощью жеребьёвки. Жребий пал на Пера Брахе, который и стал новым министром.

Седьмого (18) января Госсовет продолжил обсуждение вопроса о возможности привлечения Кристины к государственным делам, и на сей раз аргументы «за» перевесили. Нужно было налаживать сотрудничество с королевой заблаговременно, не дожидаясь её совершеннолетия. Договорились пригласить её на первое заседание, посвящённое мобилизации рекрутов и взиманию контрибуции. Канцлер призвал членов совета высказывать в ходе обсуждения аргументы «за» и «против», чтобы из деловой встречи сделать наглядную лекцию.

Первая «лекция» состоялась уже 9 (20) января 1642 года в камер-зале Кристины. В учебных целях заседание запротоколировали более подробно, чем обычно. Выступающие с аргументами члены правительства, как и полагалось, обращались к королеве, перечисляя все её высокие титулы. Канцлер Оксеншерна делал заявления и напоминания, которые обычно подразумевались советниками само собой разумеющимися, но в данном случае должна была торжествовать наглядность урока. Когда канцлер обратился к королеве с просьбой утвердить или отвергнуть принятое советом решение, Кристина вполне уверенно ответила «милостивым» согласием. Одним словом, всё было по правилам.

С весны 1643 года королева подключилась к работе правительства на регулярной основе, посещая его заседания уже дважды в неделю. Далеко ходить не приходилось — комната совещаний Госсовета располагалась в королевском дворце на третьем этаже его восточного крыла. В правление Кристины Государственный совет собирался 11–12 раз в месяц.

При обсуждении назревавшего конфликта с Данией к Кристине обратились с просьбой высказать своё мнение. «Е. К. В. ответили, что они пока не обладают достаточными знаниями и оставляют решение вопроса на ответственность правительства и совета», — записано в протоколе заседания. (Из переписки с Юханом Казимиром известно, что Кристина из немецких газет достаточно хорошо была информирована о споре Швеции с Данией и в данном случае снова проявила завидный такт и скромность.)

Молодая королева подавала явные надежды на то, чтобы оправдать мужской титул короля. Семена просвещения падали на благодатную почву любознания, удобренную женским тщеславием и амбициозным стремлением доказать всему миру, что женщина ни в чём не уступает мужчине, в том числе и на королевском троне.

Теперь канцлер предпринял ещё один шаг на пути утверждения monarchia mixta. Он объявил основную учёбу королевы законченной и дальнейшее её образование взял в свои руки. Юхана Маттиэ с поста наставника уволили, единственная живая связь с приёмным отцом Юханом Казимиром была тоже навсегда прервана. Ни одного человека из лагеря пфальцграфа не осталось около королевы. Правда, в правительстве ещё сидел Юхан Шюгге, но он был стар и дряхл и никакой опасности для «оксеншернистов» не представлял. Уходя, Маттиэ сделал последний залп по своим противникам, прочтя 12 мая 1643 года свою знаменитую проповедь, в которой изложил своё представление о том, каким должен быть идеальный король Швеции.